«Труп», – холодея, подумал Павел, глядя на застывшее лицо незнакомца. Поморщился, глядя, как из приоткрытого рта мертвеца выполз таракан. Пошевелив усиками, насекомое заторопилось обратно в раззявленный рот.
Сзади послышались тихие шаркающие шаги, и Павел резко обернулся.
– Это мой муж, – спокойно произнесла Роза. Без макияжа ее лицо стало совсем дряхлым и было похоже на старую луковицу, которая завалилась за плиту и потихоньку гнила, чернея и съеживаясь. – Он умер сегодня утром. Все никак не займусь им. Дела, видишь ли.
– Дела, – эхом отозвался Павел, сглатывая подступивший комок. Он ощутил, что еще немного, и его вырвет. Он вышел в коридор, устало прислонившись спиной к стене. – У вас дома лежит труп мужа, а вы отправляетесь в багетную мастерскую?!
– Конечно, – кивнула Роза. – Мне позвонили и сказали, что рамка готова. Я пошла и забрала ее. Что здесь такого?
Павел умолк, пытаясь вникнуть в столь убийственную и простую до идиотизма логику.
Таракан вновь показался изо рта старика, будто проверяя, ушли ли непрошеные гости. Очевидно, решив, что в ротовой полости умершего будет куда уютней и безопасней, он повторно скрылся между пожелтевших зубов.
– К тому же, – продолжала Роза, – у нас была договоренность с тобой. Я не хотела переносить встречу – вдруг что-нибудь бы сорвалось? Этот рассказ очень важен для меня. Так как насчет кофе?
Она нащупала локоть Павла и медленно провела пальцами по его напрягшемуся бицепсу.
– Или чего покрепче? – промурлыкала старуха. – У меня есть армянский коньяк. И лимончик в холодильнике. Ты любил в детстве дольку лимона, посыпанную сахаром? Когда я болела, мама мне всегда давала…
Павел повернулся к ней. Его лицо разительно преобразилось, на этот раз на нем блуждало злобное веселье. Он склонился над старухой и свистящим шепотом спросил:
– Долька лимона, говоришь? Да не вопрос. Хочешь, чтобы я тебе вдул, Роза?
Протянув руку к блузке старухи, Павел ущипнул ее за грудь. – Признайся, хочешь.
Роза вздрогнула, охнув. Дрожащей рукой нащупала его ладонь и сунула ее себе в промежность.
– У меня… так давно… – задыхаясь, проговорила она. – …не было… мужчины… мой муж… ох!
Спотыкаясь, она с необыкновенной силой потащила Павла в комнату с диваном и, скинув тапочки, принялась стаскивать с себя платье. Вскоре на пожилой женщине остались лишь черные чулки в крупную клетку и бусы из прозрачного янтаря. Обвисшие груди с темно-коричневыми сосками болтались словно презервативы, наполненные водой, они практически касались ее бледных ног в фиолетовых прожилках. Над пупком, опоясанным сеточкой складок, пестрела выцветшая татуировка в виде бабочки. Из-за рыхлой кожи и глубоких морщин она выглядела так, будто во время полета случайно попала под струю дихлофоса. Сквозь сетку чулок просвечивали искривленные пальцы ног, ногти которых были покрыты