– Нет у меня любовника. Я могу идти? – слова вылетают из меня раньше, чем включается мозг.
– Идите, – не замечает или делает вид, что не замечает моего хамства. А я решаю не гадать и пулей вылетаю из кабинета. Закрываю дверь плавно и медленно. А это мое чувство юмора проснулось. Нина занята разговором с посетителем, но увидев меня, вопросительно кивает головой.
– Все нормально. Заходи, как освободишься, – шепчу ей и возвращаюсь в кабинет.
Остаток дня занимаюсь ежедневной рутиной. Готовлю постановления, возбуждаю исполнительные производства. Соседи по кабинету снова на исполнительных действиях. Не представляю, как они свиней арестовывают. Вот уж, избавьте от такого счастья.
– Привет, Барби, – ну вот, вспомнила о них…
В кабинет входит Жорик с красным лицом и огромной папкой в руках. Бросает тяжелую ношу на поверхность своего стола и подставляет лицо прохладному потоку воздуха из сплита.
«Зажарились, бедняги, на бескрайних колхозных полях, выполняя государственный долг», – хихикаю про себя, глядя на сотрудника.
– Привет, чего это я Барби?
– Мы тут с Илюхой подумали и решили, что больно ты на Барби смахиваешь. Мелкая и худая, – говорит он, поворачиваясь в мою сторону.
– Вы мастера комплиментов, – хмыкаю я.
– Нет, подожди. Давай разберемся, – Жора подходит к моему столу и, схватив ручку из подставки, присаживается на краешек.
– У нас заведено каждому иметь свое прозвище.
– Не заметила, – смеюсь я.
– По-моему, у вас тут все до жути официальные. Строго по имени-отчеству.
В ответ на мои слова Жора морщится.
– Это ерунда все. В нашем кабинете действуют свои законы. И один из самых главных гласит: каждой твари…по прозвищу, – говорит с таким видом умным. Решаю подыграть ему, поддерживаю этот несуразный разговор.
– И какое же первое правило?
– Первое правило: все, что происходит в этом кабинете, остается в кабинете. То есть никакого стукачества и доносов.
– Поддерживаю. И какие же у вас прозвища?
– У Илюхи – Жижа. От фамилии – Киселев. Сначала был Киселем, а потом стал Жижей, – поясняет он мне. А я слушаю это и думаю о том, что в моей жизни всегда так. Все в крайности. То террариум в кабинете, то детский сад – штаны на лямках.
– А какая у тебя? – спрашиваю, отворачиваясь к монитору компьютера.
– У меня Котопес, – хмыкает Жора. Не знаю, хочу ли знать причины столь странного прозвища. Но не успеваю ничего сказать. В проеме кабинета появляется запыхавшийся Илья.
– А сейчас узрите, товарищи! – восклицает он, занося в кабинет бюст Ленина в половину его роста.
– Что это? – спрашиваю его, а в голове закономерный вопрос: как он один дотащил до четвертого этажа эту