Сравнительное исследование дает юристу возможность выявить и учесть существующие достоинства и недостатки при формулировании принципов и оснований уголовной ответственности, при решении вопросов преступности и наказуемости конкретных деяний. Еще в начале прошлого века В.М. Хвостов написал: «Лучшим средством для того, чтобы углубить познания в праве своей страны, является сравнение его с каким-либо другим; сравнение дает повод ставить вопросы о характере замеченных различий и их причинах и в связи с этим заставляет глубже вникать в изучаемый материал»[2].
В.Н. Додонов, отмечая стремительное развитие уголовного права в последние годы, называет следующие основные тенденции: гуманизацию уголовного права, криминализацию новых видов общественно опасных деяний и интернационализацию уголовного права[3]. Представляется, что наиболее динамично круг общественно опасных деяний, признаваемых преступлениями, будет пополняться за счет появления новых общественных отношений главным образом в сфере новых технологий, например, в области медицины, информации, энергетики, экологической безопасности.
Несмотря на то что российское право по многим параметрам тяготеет к континентальной правовой системе, у исследователей сформировалась тенденция обращения к нормам и институтам стран общего права. Это позволило продемонстрировать, что, вопреки многим внешним различиям, между двумя системами нет каких-либо непроходимых границ, которые не позволили бы изучать нормы другой системы с целью совершенствования собственного законодательства. При этом нередко происходит обращение именно к убийству, поскольку, как в свое время верно отметил М.Д. Шаргородский, «…большинство проблем Общей части уголовного права – вопрос о субъективной стороне состава, вопрос о причинной связи, вопросы о соучастии, о приготовлении и покушении – в значительной мере решались именно в связи с этим конкретным преступлением»[4].
Вместе с тем система преступных деяний против жизни одним лишь убийством не ограничивается, и целый ряд деяний, объектом которых выступает жизнь человека, просто выпадает из поля зрения, что создает неверное впечатление о действующих в данной области уголовно-правовых нормах.
Существует, таким образом, совершенно очевидная необходимость всестороннего исследования, дающего развернутый анализ важных проблем регламентации уголовной ответственности за преступления против жизни в странах общего права, а также освещающего новеллы законодательства и тенденции реформирования преступных деяний против жизни.
Предметом исследования выступили нормы законодательства, устанавливающие уголовную ответственность за преступные деяния против жизни в уголовном праве Англии, США и Канады, судебная практика и основные доктринальные концепции. Несмотря на идентичные категории преступных деяний и предусмотренные за их совершение наказания, законодатели и правоприменители названных стран во многих аспектах по-разному подходят к определению принципов уголовно-правового воздействия на преступность, установлению круга преступлений, назначению и применению наказаний и иных мер уголовно-правового характера.
Если говорить о тенденциях реформирования, то применительно к тяжкому убийству, например, они сводятся к следующим основным направлениям. Прежде всего, прояснений требует психический элемент тяжкого убийства – намерение или «злое предумышление», – понятийный аппарат которого казуистичен, сумбурен и местами архаичен. Определенные виды психического элемента, конститутивные для тяжкого убийства, также нередко выступают объектом критики в силу своего несоответствия, исходя из характера и степени общественной опасности, столь серьезной категории преступлений. В данном случае больше всего сомнений в правильности отнесения к mens rea тяжкого убийства вызывает конструктивное намерение, которое все еще применимо в концепции felony murder rule, намерение причинить тяжкий телесный вред, а также неосторожное причинение смерти, как в случае с распространенным в североамериканских