Он гневно пририсовал еще один вопросительный знак. И отложил бумагу в сторону. Потому что, думая о Джорджиане, он распалял свой гнев куда сильнее, чем когда пытался выбросить ее из головы.
На следующий день, работая со счетами, Эдмунд задумался о странном представлении Джорджианы касательно зимнего лондонского сезона. В следующее мгновение перед его мысленным взором промелькнул образ его самого – смятенного юнца, которого сажают в экипаж, чтобы доставить к кораблю, отплывающему на острова. Разумеется, Джорджиана сейчас так же напугана, как и он сам тогда, перед отбытием в, по ее представлениям, иной, чуждый ей мир. Эдмунд вспомнил, что рассматривал собственный отъезд как ссылку в наказание за некое преступление, которого не совершал.
Тем же страхом можно объяснить и ее нелогичное поведение, и то, что она наговорила столько глупостей. Возможно, ей просто требовалось вновь обрести уверенность. И он не испытывал бы всепоглощающего чувства вины из-за того, что не снизошел до ее нелепой просьбы жениться на ней, если бы смог объяснить, что поездка на острова стала лучшим из всего с ним случившегося. Ну, когда перестал скорбеть из-за предательства Джорджианы…
Эдмунд решил, что именно это ему и следует теперь сделать для Джорджианы – убедить ее воспринимать лондонский сезон как шанс для себя, а не как пытку.
Потому что он не может оставить все так, как есть. Совесть ему не позволит, сколь бы сильно он ни пытался ее заглушить. Она постоянно напоминала ему о данном слове. И хотя он не мог сдержать обещание так, как требовала от него Джорджиана, придется по-другому доказать, что он не из тех людей, кто всегда изыщет способ увильнуть.
На следующее утро, идя на веслах по реке, Эдмунд выработал решение настолько идеальное, что удивился, как вышло, что он сразу не предложил его Джорджиане.
Есть мужчины, по разным причинам заинтересованные именно в таком браке, какой ей нужен. Эдмунд не видел препятствий в устроении подобного союза, если уж она так этого жаждет.
Вот. Он все же сможет сделать для нее что-то полезное. Посоветует ей поискать в Лондоне мужчину, которому в самом деле нужен брак лишь на бумаге. Возможно, даже исподволь сам наведет справки.
А когда будущее Джорджи будет устроено, к нему самому, вероятно, вернется здоровый ночной сон.
Позднее тем же днем Эдмунд велел подать экипаж, усадил в него Льва и поехал в дом Джорджианы. Пес оказался очень полезным во время прошлой встречи с Джорджи, он способствовал рассеиванию возникающего между ними напряжения.
Ну и, кроме того, старому псу было приятно видеть Джорджиану, а ей – его. Похоже, любовь к собакам – единственное, что не изменилось в ней со временем.
Пока экипаж петлял по извилистым дорогам, Эдмунд гадал, что могло поспособствовать радикальным переменам, произошедшим с девочкой,