Мамину смерть мы переживали вместе и так и не пережили до конца. Во всяком случае, я.
Первые месяцы перезванивались каждый день. Тётя Юля спрашивала:
– Не снилась сегодня?
Так буднично, как о погоде или пенсии.
Мне мама снилась редко, зато тётю Юлю посещала исправно – и я звонила в Москву, чтобы узнать, как у неё там дела. Глупость несусветная, но мне становилось легче, когда тётя рассказывала – красочно, с подробностями, – что они с мамой во сне делали, о чём говорили и как мама выглядела (обычно – хорошо).
А мне если вдруг и выпадал счастливый сон, где я снова видела маму, то я прямо там, во сне, сомневалась, точно ли это она? Потому что мама во сне всегда немного отличалась от моих воспоминаний и от своих фотографий: то ростом была почему-то меньше, то причёску вдруг носила другую, то ещё какая-то неточность выплывала на первый план, и я мучилась от неспособности радоваться нашей встрече – такой короткой и долгожданной. Просыпалась – и ругала себя последними словами, а потом звонила тёте Юле и слышала очередное:
– А мы сегодня с Ленкой по грибы ходили!
Где-то он был, недоступный мне мир, где мама была жива и смеялась, прикрывая рот ладонью (в детстве внушили, что так приличнее), – и быстрее всех собирала грибы.
Я вот ни одного гриба в своей жизни не нашла.
– Ну и какой из тебя походник? – сердилась тётя Юля. – Давай раздевайся, обработаем твои ранения.
Свезённое колено к ночи почти перестало ныть, а вот правая лодыжка распухла ещё сильнее.
– Пока к доктору не сходишь, никаких тебе святых! – сказала тётя Юля.
Хочешь быть молодой – навещай стариков.
Мама мне сегодня не приснилась.
У врача, к которому меня записала тётя Юля, наверное, диабет.
Он высокий, полный и, судя по всему, плохо видит.
Когда доктора тоже чем-то болеют, это делает их человечнее.
По моим наблюдениям, самые высокомерные люди – это врачи и переводчики. Вместе со своими познаниями они получают гордость за себя и пренебрежение к тем, кто ими не обладает.
Врач ничего не говорил, только сопел, когда я рассказывала ему про ямку на асфальте. А когда услышал о камино, то слегка поднял брови – возможно, что на его эмоциональном языке эти брови означали крайнюю степень удивления.
– Вам не камино требуется, а камин. Лежать в тепле и покое, лечиться! – неуклюже пошутил доктор и тут же сменил тон: – Вот так трогаю – больно?
– Больно, но не очень, – сказала я.
– А вот так?
– Ой, вот так лучше не трогать совсем!
Доктор снова поднял брови.
– Давайте-ка на рентген – в двух проекциях. И снова ко мне, со снимочком.
Рентгенолог укладывала меня на столе, как курицу на противне – любовно поправляла так и этак. Свезённая вчера коленка вдруг снова заныла – видимо, чтобы составить компанию лодыжке.
– Не двигаемся,