Воспользовавшись минутной расслабленностью воли, в мозг закралась еще одна мысль-наблюдение – с недавних пор к обету молчания Дмитрия присоединился и Оуэн. Он тоже заметно загрустил и стал молчалив. Теперь не улыбались даже его губы, придавая лицу окончательное мрачное выражение. Дмитрий заметил, что несмотря на его немного за тридцать, он имел довольно много морщин, на лбу три глубоких и две четкие и глубокие между бровей. Складки возле носа на его вытянутом худощавом лице выдавали боль и, наверно, неудовлетворенность. Впрочем, Дмитрий не разбирался в этом, и скорее такие выводы были навеяны, когда то прочитанной в желтой газете заметкой.
Лишь на секунду взглянув на Оуэна и его морщины, Дмитрий вновь вцепился взглядом в пространство за окном, словно там показывали самое интересное кино когда либо снятое человечеством.
– Ярмарка тщеславия, – сказал Оуэн тихим, умиротворенным тоном, смотря на свой стаканчик с колой. Дмитрий, оторвавшись от созерцания солнечных ванн, удивился:
– Что?
– Я вижу ты смотришь на салон…
– Да, в общем, нет! – ответил Дмитрий небрежно.
– Правильно, надо смотреть туда, – как на напоминание того чего мы не сможем добиться здесь! – вмешался Клайв, скучавший и оттого стучавший чайной ложкой по керамической чашке, пытаясь наиграть какую то мелодию. – Возможно хотя бы созерцание прекрасного выведет вас обоих из транса… Кстати, Ди, ты не говорил что твоя хандра заразна! Я не хочу ее подхватить…
– Не называй меня так, я же просил, – запротестовал Дмитрий, с него было достаточно издевательств над его именем и фамилией официальными органами. Клайв развел удивленно руками:
– Извиняюсь, просто хотел внести разнообразие… – и обратившись к Оуэну продолжил говорить своим поддельным серьезным тоном, – ну а ты какого черта такой сдувшийся? Надо что-то делать с вами обоими…
– Со мной ничего делать не надо! – уверенно и отчетливо сказал Оуэн. – Просто надоело сидеть на одном месте. Хочется нового, новых ощущений, творческого вызова…
– Чего? – уже не скрываясь посмеялся Клайв, – то есть ты хочешь чтобы тебя тоже напрягли как этого, – он небрежно указал взглядом на Дмитрия, – дармовщинкой? Захотелось почувствовать себя нужным и значительным? Так это не то место, где нужно проявлять себя! Или зависть напала, что Дмитрия перевели наверх?
– Ничего не напало… – отбивался Оуэн, впрочем делая это вяло, без желания.
– Зачем пристаешь к человеку? Может ему захотелось что-то изменить в своей жизни и жизни других людей? Я таких как ты не понимаю… – вмешался Дмитрий, посмотрев на часы.
– И не надо… Если хочешь знать, у меня были, то есть даже еще есть мечты… Но над�