скучно, он рассказывает нам о том, какой прекрасный город Камо, куда мы должны приехать. Говорит, там есть Озеро Севан, а в нём рыба очень вкусная, Сиг называется. Вы её обязательно попробуйте. В общем, всю дорогу удивлял нас рассказами об армянском гостеприимстве. Из аэропорта на раздолбанном ПАЗике мимо озера Севан, прямо в Камо. Вышли. Это сейчас, чтобы на войну попасть, нужно от Харькова на 130 км отъехать. А тогда это всё дико было. Вообще дико. СССР же был. Республики, блядь, братские. Стоим, а мимо нас на КРАЗе везут обломки вертолёта. Медленно так везут. Вроде похоронной процессии. Следом идёт толпа граждан с двустволками, автоматами, вилами, граблями и прочим инвентарём, необходимым в региональных конфликтах. Машины, преимущественно «Нивы», все до одной выкрашены камуфляжной краской. Пятнистые то бишь. «Шестёрки» тоже размалёваны по-военному. Волги чёрные, без всяких воинственных граффити. Мы себя по пистолетам лапнули и в горотдел зашагали. Отдаю должное, дома все частные. И все красивые или сгоревшие. Горотдел из розового туфа. Зашли к начальнику милиции, показали документы, на которые он глянул только мельком: «Э, слушай, зачем ты мне эти бумажки показываешь, я вам что, не верю?» Спросил, как долетели. Ответили, что здорово, и рассказали про штурмана и рыбу Сиг. Начальник посмеялся. Тут же выпили и закусили. Образ собирателя кавказских былин Шурика замаячил между шкафом и столом начальника. Особо долго не пили. Не позже, чем через час к нам приставили начальника следствия и замначальника уголовного розыска. На подхвате был водитель дежурной части. Он же её начальник и вообще самый главный в милиции Камо, поскольку все вопросы замыкались на нём. Эдакий милиционер Грищенко из «Зеленого фургона», только гостеприимнее и с неисчерпаемыми полномочиями. Немного позже я узнал, что Камо – город ресторанов. А в первый день мы обошли только три… или пять. Провал в памяти оправдан. У людей война, и они наперебой рассказывают о своих подвигах. Тот же вертолёт сбили со стороны Азербайджана какой-то противопогодной ракетой, а они его отбили, поубивали тех, кто его сбил, и теперь возят по городу в агитационных целях. От дикости происходящего пить мы не переставали. В гостинице было полно беженцев. Плач был с армянским акцентом. Иначе говоря, по всей гостинице стоял вой. На все лады. Исключительно женский. С учётом весёлого характера моего напарника и склонностью к веселью с моей стороны ночь у нас прошла в идиотском смехе в подушку. В шесть утра раздался стук в фанерную дверь. Настойчивый. Напарник с пистолетом за углом коридора. Я с пистолетом за спиной открываю дверь. На пороге худой босой армянин за два метра ростом. Высоты ему добавляли солдатские хлопчатобумажные брюки, заканчивающиеся зелеными тесёмками немногим ниже колен, и застиранная солдатская майка из такой же ткани. Возле правой ноги стоял бумажный мешок, в которых пакуют цемент. Мешок был полон чего-то. «Сиг», – сказал полувоенный армянин и исчез. Я затащил мешок в комнату. Начальник горотдела оказался человеком слова, хотя никакого
