Только тот, кто рос в Дормисловой Поляне, мог уверенно ориентироваться в окружающем лесу. Тайные, еле приметные тропки вывели меня промеж никогда не замерзающих болот к заветной дороге, вдоль которой я пошел, тяжело протаптывая себе дорогу в прилегающем березняке.
Иного варианта не было – живой змеей, в ржании тысяч коней и верблюдов, в бряцанье металла о металл и скрипе колес огромных арб, невиданная ранее сила вливалась в Русь, предвещая грозные времена.
Казалось, монголам не было числа, словно целый народ, забрав с собой женщин и детей, пустился в путь по воле полководца, желая, во что бы то ни стало найти новые места для обитания.
Из-за отсутствия листвы время от времени кто-либо из воинов замечал меня и пускал стрелу, но из-за большого расстояния и множества препятствий попасть в меня не получалось. Других действий враг не принимал, всецело поглощенный проблемой скорого передвижения.
Это уже потом, столкнувшись с обычаями и тактикой монголов, более подробно анализируя подробности вторжения, я понял, что к счастью своему застал один из многочисленных обозов, воины которого не были заинтересованы в долгой охоте. Основная часть Орды, пользуясь зимним временем, уже давно стремительно неслась по направлению к городам и селам, используя для передвижения мало-мальски пригодные дороги и промерзшие русла рек.
Угрюмый, потемневший от времени истукан, своей округленной главою меж вершин деревьев, верно указал мне место, где отец просил меня остановиться.
Тревожное ожидание Ульва у перекрестка казалось вечностью. Несколько часов я лежал, сохраняя неподвижность, в колючем снегу, практически не чувствуя холода от переполнявших меня эмоций, максимально закопавшись в сугроб.
Я, как и древний идол на перекрестке, невидящими глазами, грустно взирал, как беспрерывной рекой в сторону стольного, сильного города Рязани, заснеженными дорогами неисчислимый враг стремительно гнал своих коней.
В голове сотнями роились образы и мысли о судьбах дорогих людей. По-прежнему не верилось, что мои маленькие брат и сестра мертвы. Подобное стечение обстоятельств казалось абсурдом, настолько мирная, спокойная жизнь в Дормисловой Поляне контрастировала со столпами дыма, восходящими к небу.
Где мама? Где Варвара? Смог ли Ульв уйти от монголов или пал в драке? Подобные вопросы безбожно выедали мою веру в счастливый исход сегодняшнего дня, вынуждая впервые в жизни истово молиться всем известным Богам о спасении дорогих людей.
Не знаю, слышал ли меня в эти минуты Бог, но совершенно естественным образом, мои молитвы сменили фон и я, естественным образом стал обращаться к смутному, не проглядываемому образу космического масштаба.
Только молитва уберегала меня от череды опрометчивых решений, диктуемых одним великим желанием отомстить, кинувшись на сабли врага.
Воображаемый, успокаивающий образ Бога был безлик, не относился ни к одной из известных мне религий, а посему казался