– Не больше минуты, – вдруг улыбнулся Даня, и эта улыбка уже не была неприятной. Он как будто вспомнил что-то хорошее. Казалось, даже тени под глазами стали меньше. – В сущности, для меня это было очень удобно. Я – «сова» и к ночи лучше соображаю. Вообще, предпочитаю жить по ночам.
«Прямо, как граф Дракула! – усмехнулся про себя следователь. – А все-таки с ним что-то не так. То ли он что-то врет, то ли играет со мною… Уличить не могу, но чувствую!»
– Алексей Михайлович… – в какой-то прострации проговорил парень, прикрывая затуманенные глаза. – Убит. Невозможно поверить. Как?
– Вы спрашиваете, как его убили? – Следователь еще раз оглянулся. Пациенты дремали, завернувшись в одеяла. Их никто не слушал. – Ударом в голову. Пробили висок.
– Боже… – только и сказал Даня, судорожно сжимая пальцы. Рука дрожала и плохо слушалась.
– Вы часто его видели. – Голубкин старался говорить мягко и доверительно, хотя никакого доверия он к этому субъекту не испытывал. И сам не мог понять, почему. – Скажите – у него были враги? Недоброжелатели?
Даня смотрел на него помутневшим взглядом и молчал.
– Вы были соседями, он был вашим учителем. Неужели он ничего о себе не рассказывал?
– Ничего, – с трудом выговорил Даня. – Алексей Михайлович был очень сдержанный человек.
– У него были долги?
Тут Даня попробовал улыбнуться, и улыбка снова вышла настолько нехорошей, что следователя передернуло.
– Долги? У него? Да Бог с вами! Он зарабатывал намного больше, чем мог прожить.
– Ну а враги? Завистники?
Последнее слово вырвалось случайно. Голубкин припомнил странные сцены в институте, где преподавал Боровин, и сказал это прежде, чем успел обдумать. Даня рывком сел на постели. Его силы как будто разом восстановились. Расширенные глаза заблестели – угрюмо и лихорадочно.
– Завистники? – переспросил он, перекашивая рот на сторону. – Конечно, были! Из его института!
– Так-так! – Следователь сделал знак говорить потише, и Даня понял. Он продолжал шепотом:
– Были, да еще какие! Они со свету его сживали!
– Сотрудники?
– Коллеги, – с издевкой поправил его парень. – Кому хочется видеть, что кто-то лучше? Умнее? Состоятельней?
– Это сам Боровин говорил?
Даня вдруг ушел в себя и разом растерял запал. Он с минуту о чем-то подумал, а потом заявил, что очень устал и хочет спать. Возражать было невозможно – в конце-концов, тот еще пару часов назад балансировал между жизнью и смертью.
Голубкин встал, поправляя на плечах застиранный белый халат, который выдали ему в гардеробе.
– Больше вы ничего не хотите мне сказать? – спросил он напоследок.
– Ничего не могу, – парень подчеркнул голосом слово «не могу». – Я хочу спать.
– Я зайду, когда вам станет лучше, – пообещал следователь. – Только… Еще один вопрос.
Даня чуть приподнял ресницы. Казалось, это движение далось ему с большим усилием.
– Почему вы покушались на свою жизнь?
– Кажется, –