Я бросился с крутого берега в реку. Короткая 50-метровая бечева была преодолена. У берега было очень мелко. В воду я погрузился только на расстояние 10-15 метров от берега.
Мы, отступающие, оказались врагами не только немцев, но и наших. С обоих берегов и с обеих сторон по реке били пулеметы, над водой и в воде рвались снаряды и мины. С нашего берега по нам палили как по трусам и паникерам, а может быть, приняли нас за атакующих немцев. Немцы били по отступающим врагам.
Вокруг меня свистели пули. Ударялись о гладкую поверхность воды, рикошетили и снова с визгом поднимались ввысь. Раскаленные осколки мин и снарядов, падая в воду, шипели, над поверхностью воды создавали парообразные фонтанчики. Над головами плывущих рвались начиненные шрапнелью снаряды. Металлические шарики с большой силой ударялись в плотную массу воды. Не находя на своем пути преград, погружались на дно. Поверхность реки изрыгала из себя массу брызг и играла всеми цветами радуги. Пока глубина не превышала моего роста, я, как рак, полз по дну, отталкиваясь руками и ногами, продвигался к середине реки. Через каждые полторы-две минуты на мгновение поднимал голову над поверхностью воды, набирал полные легкие воздуха и снова погружался на дно.
Глубина увеличивалась с каждым моим вздохом. Ноги перестали достигать дна. Сапоги тяжелели, тянули ко дну и мешали плыть. Обожгло голень правой ноги. Силы покидали меня, я с трудом сдерживал себя. Хотелось открыть рот и вдохнуть в себя воду. Собрав последние силы, упираясь руками и ногами в плотную массу воды, оттолкнулся. Вода вытянула меня из своих объятий. Голова оказалась на поверхности. Я плыл и дышал. Лучше смерть от пули или осколка, чем задохнуться в этой серой пучине. В другое время я кричал бы, просил бы о помощи: «Спасите, тону». Здесь ни до кого дела нет.
С обоих берегов реки в меня целились. Смерть искала меня везде: над водой и под водой. Многие мои товарищи, которым удалось избежать пуль, осколков и гусениц танков, добежали до реки. Их безжизненные тела вода навечно приняла в свои объятия. Я плыл, тяжелые сапоги и намокшая одежда тянули ко дну – сил больше не было. Сзади меня раздался голос Куклина: «Товарищ старший лейтенант, держитесь, скоро мель. Дайте, я вам помогу сапоги снять». Он помог мне снять сапоги. Плыть стало легче, но ненадолго. Горело левое плечо у ключицы. Достал нож, разрезал и снял брюки. Я в тот момент не боялся ни пуль, ни шрапнели, ни осколков – лишь бы дышать чистым воздухом. Я думал: может быть, это последние вздохи. Секунда-две, и меня, как и многих ребят, больше не будет. Носки ног достигли дна. Крикнул: «Куклин, дно». Куклин подплыл и схватился за мое плечо. Прошептал: «Больше не могу, ранен в плечо. Рука не работает, страшная боль». «Держись, Ваня». Силы мои удвоились, я легко вытащил по воде Куклина на берег. Он был в полной форме, я – без сапог и брюк. Река была форсирована. Поднялись