– Нет, никаких, – ответил Лесьяр.
– Меня смешит высокомерие слабых и беспомощных: отказываются вести переговоры! И кому от этого хуже? Сейчас Говена повоюет с Радией, подточит их силы, да и свои тоже. Жду-не-дождусь, когда доберусь до владений и тех, и других. А чудь, следом и Витигост должны быть стерты с лица земли, стерты, – Чернек бормотал словно в забытьи, мстительно сжимая и разжимая свои кулаки.
– Чудь и Витигост? Я думал, что Радия – наш главный враг. – Заметил Лесьяр слегка озадаченно.
Чернек, опомнившись, взглянул на Лесьяра и сказал ему:
– С Чудью и Витигостом у меня свои счеты. Ты можешь идти.
Серый тоскливый свет пробивался сквозь узкие окна в комнату, такой же тоскливый, как когда-то была его жизнь, но теперь этому свету суждено принести уныние и погибель в другие жизни – жизни потомков его обидчиков. Расплата была близка.
Спустя несколько дней путешествия по извилистым горным тропам она вышла к васильковой долине, чья синь глядела на нее туманно и расплывчато, словно перевернутое небо, а небо, наоборот, довлело над ровным долом, словно тяжелый свинец. Васильковая долина простиралась до самого горизонта, и когда они с Громом пересекли ее, то увидели перед собой Васильковый город или что-то похожее на него. Это были почерневшие деревянные, местами прогнившие от непогоды и влажности, стены дряхлеющей крепости. Сейвина не ждала многого от этого места, но все же вид людей и строений был намного хуже, чем она думала. Уже темнело, когда она въехала на улицы города, и хмурые люди с подозрением взирали на нее. Она с тревогой отмечала про себя, что на улицах ей не встречались молодые лица, будто все, кто еще был полон сил, уезжал отсюда в более пригодные для жизни места. Сейвина сильнее натянула на лицо капюшон, чтобы не бросаться никому на глаза. Безденежность и безнадежность – этими двумя словами можно было описать жизнь здесь: местные жители были в одежде из самых грубых серых недорогих тканей, видавшей виды, с заплатками, истертой и засаленной, у большинства не было даже сапогов, все ходили в соломенных лаптях.
Сейвина поспешила в первый попавшийся постоялый двор, который встретился ей на пути, там она направилась в харчевню, где надеялась поесть и вызнать, как ей добраться до Темного замка. В харчевне было совсем немного людей, и они все покосились с недовольством на нее, лишь только Сейвина вошла. Она склонила голову сильнее, чтобы нельзя было под капюшоном разглядеть ее лица, темнота скрывала очертания, а плащ – платье, и она надеялась, что никто не поймет, что она женщина.
Хозяин трактира взглянул на нее также недобро. Она подошла к стойке и жестами показала ему, что хотела бы поесть, на что он сухо кивнул из-под хмурых бровей и стал наливать ей какую-то похлебку. Сейвина ела очень неторопливо, выжидая лучшее время для того, чтобы разузнать что-либо. Она осторожно и незаметно озиралась по сторонам, разглядывая присутствующих. Может быть, ее обоняние было слишком чувствительным, но оно помогло ей осознать,