Однажды, аккурат на моих глазах, на оживлённой улице надломился, видно от старости, крепёж той диковинной люльки к мотороллеру…
Люлька с сидящим в ней всегда невозмутимым одним дедом проскрежетала надломленной железякой по бетону и, отделившись от мотороллера, описала дугу и благополучно остановилась по ходу на встречной полосе. Второй дед, слегка вильнув, проехал еще пару десятков метров.
Картина маслом: подкатывает волна машин с ближайшего светофора, и все, в оторопении, тормозят… На левой полосе, по ходу их движения, стоит люлька с бородатым дедом, но без мотороллера…
Дед улыбается, что-то бормочет, Бога, наверное, своего благодарит… Десятка два водил хохочут, без внимания на пробку…
Хочу самогонку
Попалась на глаза заметка, где молодая мама смущённо поведала, как её опозорила горячо любимая доча. В супермаркете прилюдно, громко и жалобно попросила купить ей… хлебушка… Дитёнок, что с неё взять. Запах свежего хлеба, скорее всего, соблазнил. По словам мамы, эффект был как будто ребёнка пару дней вообще не кормили. Доброхоты могли и поспособствовать, народ наш жалостливый…
А я вспомнил сходный рассказ друга в Беларуси. У того наследник на весь магазин вдруг заорал: «Хочу самогонку!» Магазин напряжённо замер…
Молодой папа, говорит, долго и смущённо всем объяснял, что наследник так прозвал машинки с инерционным движителем. Раскрутишь, и она сама едет…
Ситуацию заземлил солидный, усатый полешук, громко пробурчав, проходя мимо: «Ну, ты хоть дома-то налей мальцу…»
К сожалению, судьба нас развела, но я всё туда порываюсь, в том числе и чтобы выяснить, а не специально ли хитрец так завопил, чтобы расколоть батьку уж, наверняка…
Пофигист – это не приговор
Денежные потоки упорно обходили Синдеева стороной. Настолько упорно, что в его неприметной конторе на неглавной улице, где Синдеев пробовал сидеть с 9 до 17, начальник как-то на корпоративе так и сказал задушевно: «Пофигист ты, однако! Дуй-ка ты куда-нибудь! Карму освежи, чакры прочисть. О вечном подумай. Всё такое… Да, и мы чуточку вздохнём».
Синдеев решительно не понимал, в каком направлении ему «дуть» и что и как там освежать и чистить. Поэтому три дня пил дома пиво, пялился в телек и осмысливал варианты.
В разудалые и дерзновенные студенческие годы Синдеева пригрели было буддисты. Выдали дивные оранжевые кальсоны и велели жизнерадостно долбить в бубен. Синдеев поначалу было с энтузиазмом начал гундеть какие-то бессодержательные, к тому же на одной ноте, малопонятные ему тексты. Потом замёрз, без особой, правда, грусти осознал, что оранжевые кальсоны его плохо гармонируют с серым снегом, и энтузиазм его заметно поостыл. Пофигист в нём только нарождался Потом Синдеев вдруг вспомнил, что вообще-то он крещёный. Постоял пару раз столбом в церкви… «Доски крашенные целуют… Рабами себя называют…» Старушка одна из завсягдатаев неприкаянность его заприметила… «Душу, говорит, – тебе надо открыть… Запылилась она у тебе…» «Это она слово