– Читай дальше. – Мама поглядывала на людей у парадного крыльца. Ей хотелось скорее попасть на выставку, однако Максима она не торопила. Опустила солнцезащитный козырёк с зеркальцем и принялась подводить губы.
– «Кромки старого реставрационного холста слабые, перегоревшие от времени, – Максим время от времени начинал читать вслух. – По всей поверхности красочного слоя многочисленные тонировки, находящиеся между слоями лака… Виден характерный рисунок масляных разрывов».
Мама теперь осматривала ногти. Показывала, что готова ждать до тех пор, пока Максим не сообразит, в чём тут дело.
– Ты так и не сказала, откуда она у тебя.
– Старый подарок.
– Ясно. – Максим поморщился.
Мамин ответ прозвучал не очень уверенно.
– И где она была все эти годы?
– Висела у подруги.
– Ясно. А почему ты не выставляла её раньше?
– На «Особняк» нет документов. И продать его сложно.
Максим кивнул. Ещё одна причина скрывать сегодняшнюю поездку от Корноухова. Он бы никогда не одобрил продажу картины без документов. Отчим был слишком щепетильный. И маме это нравилось. После истории с отцом ей, пожалуй, нужен был именно такой человек.
– А почему владельцем в паспорте записан аукционный дом?
– Потому что я попросила нигде не указывать моё имя.
– «На подрамнике обнаружен неопознанный оттиск на сургучной печати». Так… Это понятно. «Записи, которые закрывают всю поверхность изображения окон, не читались и создавали впечатление авторской живописи». Это тоже понятно… – бормотал Максим. Начал недовольно постукивать подошвой по резиновому коврику в ногах.
Всё это послужило бы неплохим материалом для репортажа. Можно в подвёрстке рассказать о работе реставраторов, которые готовят картину к продаже и о существовании которых многие не догадываются. Однако никакого объяснения, почему мама вдруг решила отказаться от ста тридцати тысяч, в паспорте не было. Как не было и правдоподобного ответа, откуда она вообще взяла картину, почему все эти годы прятала её и что… Перевернув очередной листок и прочитав первые строки новой страницы, Максим притих.
– Ну? – Мама улыбнулась. – Понял?
Максим медленно кивнул.
С каждой новой строчкой его интерес только усиливался.
Картина оказалась не такой уж простой.
Глава вторая. «Савельев и сыновья»
Савельев заметил пятно краски на безымянном пальце левой руки. Недовольно поморщился. Мельком, будто невзначай, осмотрел манжеты. Они были чистыми. И рукава чистые. Только это пятно – такое яркое, броское.
Савельев достал бейджик и аккуратно прицепил его к карману сорочки. «Савельев Вячеслав Алексеевич. Реставратор высшей категории». Будто надпись могла оправдать его нечистоплотность.
Постоял