Эти этнические культурные потрясения будут раздирать жизнь мальчика в эпоху 50-х, когда с одной стороны его учат, что все свободны и равны, а с другой – словно бы нашептывают: не забывай, ты еврей. Дома, сидя на коленях у дедушки, он слушает ужасные рассказы о прогромах: во тьме ночной семью разбудил лай собак, топот копыт и крики людей – так по местечку пронесся вихрь казаков, поджигающих хаты и рубящих шашками. Еще одна история – о том, как учился Фивель: в XIX веке русский царь ввел ограничение на обучение для евреев. Фивеля не пускали в школу, но он обнаружил, что можно наблюдать за уроком в классе через окно. Эта история произвела глубочайшее впечатление на его внука, в чьих фильмах впоследствии будет много раз встречаться образ подглядывающего в окно постороннего.
В Нью-Джерси он хотел быть своим, отрицая своего дедушку и отрицая собственную принадлежность к евреям. «Быть евреем означало бы быть ненормальным, – сказал он. – Я был не как все, но просто хотел, чтобы меня приняли. Не таким, каким я был на самом деле, а таким, какими были все вокруг»4.
Чувство тревоги достигало пика по мере приближения Рождества. Это сейчас данный праздник стал для людей более светским, его поглотила культура потребления и коммерции, но для тех из нас, кто был детьми в 40-х и 50-х годах, Рождество было главным событием года. Это украшенное и мерцающее огнями дерево рождало в наших мечтах образы идеальной семьи, где родители будут всегда рядом. Последнее было особенно важно для семьи, которая начала распадаться: Ли и Арнольд вступили в десятилетний период борьбы, не менее травматичной, чем вопрос о религиозной идентичности.
Стивен был окружен символами христианства вроде вертепов у крылец соседей. Он был очарован ритуалами и задавал много вопросов. Мать сказала ему, что Христос не был Мессией, а друзья удивлялись, почему Стив не верит в Бога и не получает подарки. Без сомнения, Стивен подстрекал семью, чтобы поехать в центр города и посмотреть на рождественские украшения и огромного Санта-Клауса перед супермаркетом A&P (вспоминается веселый Санта в обезумевшем от ужаса Лос-Анджелесе, который ожидал японского вторжения в конце 1941 года).
Однажды, согласно данному им Джулии Саламон из Wall Street Journal интервью, Стивен решил создать собственное световое украшение на религиозную тему на собственном крыльце. Он протянул через окно удлинитель, установил цветовой круг, наполенный гелем разных цветов, поставил свою четырехлетнюю сестру Энн у выключателя. Посреди сцены стоял «Иисус» – сам Стив, одетый в белое и принявший позу спасителя на кресте. Когда мимо проезжали люди, он подавал Энн сигнал, чтобы все увидели, как Иисус светится божественным светом.
Правда, его отец в интервью МакБрайду сомневался, что сын был действительно одет как Иисус, по крайней мере, сам он этого не видел. Тогда же он сказал Стивену: