Она повернулась к сестре.
– Школьная медсестра. Она думает, Мэдисон заболела. Вот серьезно, сейчас детей домой уже с насморком отправляют.
Она наклоняется, чтобы снова меня обнять, и ее бриллиантовая сережка царапает мне щеку.
– Давай как-нибудь пообедаем вместе, и ты мне как следует все расскажешь. Позвони мне!
Когда Хиллари с сестрой, стуча каблуками, уходят к лифту, я замечаю на стуле в примерочной платиновый браслет. Я подбираю его и пытаюсь догнать Хиллари. Я уже готова окликнуть ее, когда до меня долетают обрывки их разговора:
– Бедняжка, – говорит она сестре, и я слышу искреннюю жалость в ее голосе. – Он забрал дом, машины, всё…
– Серьезно? Она даже не наняла адвоката?
– В последнее время она была просто ужасна, – пожимает Хиллари плечами.
Я как будто врезалась в невидимую стену.
Я наблюдаю, как они удаляются от меня. Когда она вызывает лифт, я разворачиваюсь и иду обратно в примерочную убрать не подошедшие шелковые блузки и льняные платья. Но прежде надеваю платиновый браслет себе на запястье.
Незадолго до нашего развода мы с Ричардом устраивали дома прием. Тогда я в последний раз видела Хиллари. Мы уже были взвинчены, потому что доставка еды и официанты не явились вовремя. Ричард был недоволен – службой доставки, мной за то, что я не назначила доставку на час раньше, ситуацией в целом, – но он стойко принял на себя удар и за импровизированной барной стойкой у нас в гостиной смешивал мартини и джин с тоником и хохотал, запрокидывая голову, когда один из партнеров протягивал ему двадцатку чаевых. Я обходила гостей, бормоча извинения за жалкий круг бри и треугольник чеддера, которые выложила на стол, обещая, что нормальная еда скоро прибудет.
– Дорогая, ты не могла бы принести пару бутылок «Равено» девятого года из подвала? – позвал меня Ричард через всю комнату. – Я заказал целый ящик на прошлой неделе. Он в холодильнике для вина на средней полке.
Я замерла. Мне показалось, что глаза всех присутствующих обратились ко мне. Хиллари стояла возле бара. Это она, наверное, попросила «Равено»; это было ее любимое вино.
Я отчетливо помню, как пошла к подвалу, как будто в замедленной съемке, оттягивая момент, когда мне придется сказать Ричарду в присутствии всех его друзей и деловых партнеров то, что я уже и так знала: у нас в подвале не было «Равено».
В течение следующего часа я обслуживаю пожилую даму – ей нужен новый наряд на крестины внучки, которую назвали в честь нее, – и подбираю новый гардероб для женщины, которой предстоит круиз на Аляску. Мое тело оседает, как мокрый песок; искра надежды, забрезжившей после Нэнси, погасла.
На этот раз я вижу Хиллари прежде, чем слышу ее голос.
Она подходит, когда я вешаю на место юбку.
– Ванесса! – восклицает она. – Как хорошо, что ты еще здесь. Пожалуйста, скажи мне, что нашла мой…
Фраза обрывается на полуслове, когда ее взгляд