Замерла.
Яркий экран дисплея тускло осветил тьму вокруг меня.
И когда это успела наступить ночь?
Глянула на часы сотового.
Без пятнадцати двенадцать!
Оглянулась. Вокруг тишина, и только тусклые фонари неясно освещают аллеи.
Поежилась. Меньше всего я любила пустые темные аллеи. Позабыла и о Тиме, и о Милке. Торопливо сунула сотовый назад в карман и, накинув куртку, спешным шагом направилась прочь. Но не успела сделать и пары шагов, как под ноги что–то попалось. Я механически пнула «нечто», несдержанно обласкав его малоприятным: «Чтоб тебе хрень набекрень вышла!» Нога свистнула в воздухе, ударяясь в теплое и живое. Я, не устояв, рухнула на колени. Поднимаясь и отряхиваясь, зло пробурчала:
– Валяются здесь всякие!
– Это про меня–то? – услышала дребезжащий голос.
Я протерла руками глаза. Готова была поклясться, минуту назад здесь никого не было!
В паре шагов от меня стояла женщина с хмурым взглядом. Черные кудри лежали на покатых плечах, прикрытых пуховым платком. И шерстяное платье в пол. Совсем не по моде и погоде одета. Женщина раздосадовано отряхивала подол.
– Нечего носиться и не смотреть куда! – произнесла хрипящим голосом и покачала головой, глядя на след моей обуви на юбке. – Теперь выбросить можно! Слепая, что ли? Совсем глаз нет! Охренели молодые! Лезут вперед старших и под ноги не смотрят! – уставилась на меня сверлящим, полным брезгливости взглядом.
Я не выдержала. День и без нее неудачный вышел. Кровь так и вспыхнула, начисто слизав остатки разума.
– Сама глаза разуй! И смотри, куда прешься! В твоем возрасте дома надо сидеть в такое время с мужем и детьми, а не шляться по темным переулкам! – усмехнулась озлобленно. – Хотя еще вопрос, что ты здесь делаешь, уж не с ночной ли работенки возвращаешься? Однако кто ж тебя такую возьмет, разве что с большой голодухи! Да и то тебе еще приплатить придется!
Черные брови незнакомки взметнулись вверх. Немигающие глаза превратились в черные буравчики.
– А тебя со старшими разговаривать не учили?
– Да вы вроде как на пенсионерку не тянете. Обойдетесь без моих обхаживаний!
И уже развернулась, чтобы уйти.
– Я–то обойдусь. А вот ты… Змея подколодная!
– Совсем охренела, тетя! – Я резко повернулась и остановилась в растерянности. На месте женщины и правда стояла старуха. С клюкой, на плечи накинут платок, рваный и грязный. Волосы висят седыми паклями.
– Змея! – повторила она, скаля беззубый рот. – Ей и останешься! И никому ты такая не нужна! Холодная и злая. Вот и осталась одна!
У меня кровь к лицу прилила.
– Пошла вон! – уже и правда змей прошипела я.
– Я–то пойду, – не унималась старая. – А куда тебя еще занесет? Кому ты, змеюка, нужна?! Одна! Одна останешься… Змеюкой… Ой, как тебя от злости–то раздуло! Большая змея! Прям драконище жуткое, поганое! И кто такое возьмет? Если только приплатишь. Вот только еще вопрос, чем