Игнатьев хотел спать, глаза его слипались, но мысли текли и текли, и он никак не мог избавиться от них: перегородить русло. Не зря говорят, что настоящий дипломат должен работать двадцать четыре часа в сутки, так как всегда найдётся тот, кто предпочтёт работать больше. Этому он научился у британцев. Те – служаки прирождённые, как и саксонцы, перебравшиеся в Англию. И точно так же, как британцы, он никогда не терял головы, хотя натура у него излишне пылкая. В этом легко убедился полковник Франкини, занимавшийся «в свободное от работы время» поиском армянского Протокола.
– Ваше высокопревосходительство, – поинтересовался он два дня назад, плотно прикрывая за собою дверь игнатьевского кабинета, – скажите, что мне делать, если за этот тайный документ с нами поведут открытую войну?
– Даже если мы получим по зубам, ударом на удар не отвечайте, – после короткого раздумья ответил на его вопрос Николай Павлович.
– Стало быть, махнём рукой?
– Нет, не махнём. Отступим.
Виктор Антонович понял его. Как разведчик он знал: даже если слежки нет, следы нужно запутать. Запутать так, чтоб никакой ищейке не увязаться за ним. Не унюхать. Да и вообще, если кур и цыплят крадут совы, их лучше содержать под сеткой.
Глава IV
Изучая донесения консулов и беседуя с послами великих держав, Николай Павлович понял, что Европа стоит на пороге больших потрясений. Пруссия готова была всыпать Австрии по первое число. В любой момент, лишь бы нашёлся повод. Вы спросите, за что? А просто так. Порядка для. Уж больно кулаки чесались. Глядя на Пруссию, ощерившую свои жёлтые клыки в виде железных дивизий и крупповских пушек, способных взламывать любую оборону, Франция спешно принялась укреплять свои границы. Русская разведка тоже не дремала, плела агентурную сеть. Её резиденты делали всё, чтобы добраться до чужих секретов и не подпустить к своим. Вот и перед Игнатьевым вопросы вставали один за другим: что делать? К чему присмотреться? Как направить события в нужное русло? К тому же, он почувствовал, что стал противником войны. Всё, что угодно, только не война. Ну, а если воевать, то драться до последней капли крови, побеждать – во что бы то ни стало.
Когда он подъехал к дворцу падишаха, там уже было много карет и экипажей. Главный везир Мехмед Емин Аали-паша встретил его с улыбкой на строгом холёном лице.
– Владыка Порты ждёт вас.
– Как он сегодня настроен? – первым делом поинтересовался Николай Павлович, приученный к тому, что правитель Османской империи мог быть и злым, и мрачным, и каким угодно: надменным, хитрым, угрожающе-гневливым. Сам же Игнатьев чаще всего выглядел весёлым, бодрым, добродушным, хорошо помня о том, что «умный примиряет, глупый ссорится».
– Незлобиво, – сообщил Аали-паша.
Так