– Почему же ты мне раньше об этом не рассказал, Томми? – Голубые глаза Ширли с ужасом смотрели на него.
И Томми признался, что просто побоялся говорить о таких мерзких вещах.
– Но Томми, с этим действительно нужно что-то делать! – воскликнула тогда жена. И они снова и снова это обсуждали, но каждый раз приходили к выводу, что ничего поделать не могут.
Жалюзи слегка шевельнулись, потом открылась дверь, и на пороге возник Пит Бартон.
– Привет, Томми, – сказал он и шагнул с крыльца на солнцепек, тщательно прикрыв за собой дверь. Он остановился рядом с Томми, и тот понял, что впускать его в дом Пит не хочет. Впрочем, Томми уже и так почувствовал знакомый гнилостный запах, который, возможно, исходил от самого хозяина.
– Я тут как раз мимо ехал, – как ни в чем не бывало пояснил Томми, – вот и решил, что надо бы к тебе заглянуть, узнать, как дела.
– Спасибо, я в полном порядке. Но все равно спасибо.
При ярком солнечном свете лицо Пита казалось ужасно бледным, волосы у него почти совсем поседели, но в целом цвет у них был довольно странный, такой бледно-серый, как бы в тон выгоревшей черепице на крыше его дома.
– По-прежнему у Дарра работаешь? – спросил Томми.
Пит кивнул. Потом сообщил, что там он работу почти завершил, однако у него на очереди другое предложение, в Хэнстоне.
– Это хорошо. – Томми, прищурившись, смотрел куда-то вдаль. До самого горизонта перед ним расстилались бесконечные соевые поля, и яркая зелень молодых растений красиво выделялась на коричневой земле. А на горизонте виднелись хозяйственные постройки фермы Педерсона.
Они с Питом поговорили немного о разных сельскохозяйственных механизмах, а заодно обсудили и те ветряки, что недавно установили между Карлайлом и Хэнстоном.
– Хотя мы, пожалуй, к ним уже и попривыкли, – заметил Томми. И Пит сказал, что тут Томми, должно быть, прав. То единственное дерево, что росло рядом с их подъездной дорожкой, уже покрылось молодой листвой, трепетавшей от легких порывов теплого ветерка.
Пит прислонился к автомобилю Томми, сложив руки на груди. Он был высокий, но какой-то ужасно худой, и грудь совсем впалая.
– Ты был на войне, Томми? – спросил он вдруг.
Томми удивил этот вопрос.
– Нет, я тогда был еще слишком мал, так что