бутерброды, приготовленные женой в дорогу – теперь уже засохшие. На жаре масло растаяло, пропитав хлеб блестящим жирным слоем, сыр стал твердым и полупрозрачным, словно пластик. Куницкий съедает два бутерброда на выезде из Комижи; вытирает руки о штаны. Он едет медленно и осторожно, внимательно следя за дорогой, – помнит, что немного выпил. Но на самом деле чувствует себя сильным и надежным, точно автомат. Назад Куницкий не смотрит, хотя знает, что там, за его спиной, метр за метром вырастает море. Воздух так прозрачен, что с вершины горы, наверное, можно разглядеть итальянский берег. Пока что он останавливается в каждой бухте и обследует все вокруг – даже мусор, не пропуская ни одной бумажки. Вооружившись подзорной трубой Бранко, Куницкий осматривает горы. Перед ним каменистые склоны, выстланные выжженной, посеревшей травой, кусты бессмертной ежевики, потемневшей от солнца, судорожно цепляющейся за камни длинными побегами. Жалкие, одичавшие оливы с выкрученными стволами, каменные ограды – остатки заброшенных виноградников.

      Примерно через час медленно, словно патрулирующий окрестности полицейский, Куницкий начинает спускаться к Вису. Проезжает маленький супермаркет, где они покупали продукты – в основном вино, – и через пару минут оказывается в городе.

      К набережной уже причалил паром. Огромный, словно дом, – плавучая многоэтажка. «Посейдон». Большие ворота уже раскрылись, к этой зияющей пещере выстроилась очередь из машин и заспанных людей; вот-вот начнут пускать. Куницкий останавливается у барьера и разглядывает тех, кто покупает билеты. Некоторые с рюкзаком, например, красивая девушка в цветном тюрбане; Куницкий смотрит на нее, не в силах отвести глаз. Рядом с девушкой – высокий красавец скандинавского типа. Женщины с детьми, похоже, местные, без багажа, какой-то человек в костюме, с портфелем. Пара: она стоит, прильнув к его груди и прикрыв глаза, словно надеясь отоспаться после слишком короткой ночи. Несколько автомобилей: один с немецкими номерами, набитый по самую крышу, два итальянских. Местные грузовички – с хлебом, овощами, почтой. У острова свои потребности. Стараясь не привлекать внимания, Куницкий заглядывает в машины.

      Наконец очередь начинает двигаться, паром заглатывает людей и автомобили, никто не протестует, все идут покорно, как телята. Подъезжают еще французы на мотоциклах, пятеро, и тоже послушно исчезают в пасти «Посейдона». Больше никого.

      Куницкий ждет, пока ворота, лязгнув, закроются. Билетер захлопывает окошко и выходит покурить. Оба наблюдают, как паром, внезапно зарокотав, отчаливает.

      Куницкий объясняет, что ищет женщину и ребенка, вынимает из кармана паспорт Ягоды, сует билетеру под нос.

      Тот смотрит на фотографию, склоняется над ней. Говорит по-хорватски что-то вроде:

      – Полиция уже расспрашивала о ней. Никто ее тут не видел. – Он затягивается и добавляет: – Это небольшой остров, мы бы запомнили.

      Вдруг он кладет Куницкому руку на плечо, словно они