К своим сыновьям от многочисленных красоток Бенедикт относился более терпимо, чем к остальным людям… Все мы росли при дворе, где получили великолепное воспитание и образование. Детство наше было наполнено духом свободы. Отец считал, что большую часть времени мы должны быть предоставлены сами себе. Сполна оценив его систему воспитания, мы постоянно шлялись по дворам и улицам Мэндома, запанибрата общались со своими менее благородными сверстниками, вместе с ними воровали вишни и яблоки у торговцев на базарной площади, ввязывались в кулачные потасовки с простолюдинами и хохотали над потешными представлениями странствующих артистов.
Многочисленные наши учителя и воспитатели были наделены таким малым кругом полномочий, что порой мне становилось их жалко: они опасались лишнее слово сказать потомственным принцам дома Вейньет. Чего доброго, разгневаешь короля Бенедикта, жестокого деспота, и тебе снимут голову с плеч. Сейчас мне кажется, что отцовская воспитательная метода была в корне неверной, потому что все дети Бенедикта, за исключением, разумеется, вашего покорного слуги, стали носителями серьезных педагогических ошибок: все они проявляли леность, скудоумие, неспособность к фехтованию и наукам, которым, кстати сказать, придавалось весьма и весьма немалое значение при дворе.
Так мы росли и мужали в древнем фамильном замке королей дома Вейньет, лишенные родительской ласки. Отец был с нами суров, а порой даже жесток, и так продолжалось бы еще очень и очень долго, но однажды случай на охоте изменил все в одночасье…
В этот день Бенедикт отправился на дальние рубежи: туда должна была вскоре прийти дичь. Загонщики дули в медные трубы, лошади храпели, собаки брали след – все было как