или симуляцией, лишь бы не служить в буржуазной армии), и отмечал, что массовый уклон от призыва и последующее дезертирство в леса может только усугубить и без того напряженную обстановку в республике и способствовать росту численности вооруженных антисоветских формирований. Гузявичус был прав: еще при правительстве Сметоны за уклонение от призыва давали тюремный срок от 7 месяцев до трех лет, но это мало помогало… Когда в конце 1944 года в Литву из Смоленской области перебросили 50-ю запасную Литовскую стрелковую дивизию, готовившую литовских призывников для 16-й СД и других фронтовых частей, то из запасных полков этой дивизии за короткое время сбежали в леса свыше полутора тысяч дезертиров. Кроме того, Гузявичус привел пример, что и немецкая мобилизация в 1944 году в Литовский территориальный корпус под командованием генерала Плехавичуса потерпела неудачу, части этого корпуса оказались небоеспособны и не смогли активно вести борьбу с советскими партизанами, многие просто разошлись по домам, невзирая на то, что большая часть личного состава корпуса была набрана из литовских добровольцев. Это письмо стоило Гузявичусу его должности, по распоряжению Сталина он был снят с поста наркома госбезопасности республики, на его место назначили Ефимова, и все последующие «сталинские» министры госбезопасности (наркомы ГБ) были уже не местными уроженцами, а были присланными из России: генералы Кондаков и Капралов. Массовый призыв в Литве был продолжен до конца войны, и немалая часть скрывающихся в лесах уклонистов от призыва и армейских дезертиров, численность которых оценивалась нами в 1947 году примерно в 17 000–20 000 человек, со временем взяла в руки оружие и влилась в ряды партизанских антисоветских бандформирований. Еще надо принять во внимание, что когда советская власть сразу после войны объявила полную амнистию дезертирам и «армейским уклонистам», с повинной явилось несколько десятков тысяч человек, которые были отпущены по домам и не подвергались никаким репрессиям. Максимальное число «повстанцев» – «лесных братьев», находившихся в лесах с оружием в руках, пришлось на 1947–1948 годы, по оценке МГБ ЛССР, в бандах воевали 32 000 человек, но большинство бандгрупп не проявляли высокой боевой активности, сидели в глухих лесных массивах и ждали у моря погоды, мы им просто не дали возможности развернуться в полный рост.
Как к этому явлению – «партизанское антисоветское движение» – относилось партийное руководство республики?
Многие партийные руководители Литвы в свое время воевали в Испании в 1936–1938 годах в составе интербригад, и они открыто говорили, что в республике идет гражданская война. Руководитель республики Снечкус лично на закрытых партийных собраниях сравнивал происходящее в республике с испанскими событиями.
Снечкус и его соратники были порядочными людьми, честными коммунистами и настоящими литовцами, и когда Москвою несколько раз поднимался вопрос о проведении масштабной
