– После первой по второй кто не выпил – тот дурак, – заявил дед, снова ухватив бутылку.
– Ну у тебя-то уже и не третья, поди…
– Ты мои не считай, ты свои считай, – посоветовал Иваныч, наполняя стаканы.
И снова, прозвенев стеклом, синхронно выпили.
– Звал-то чего? – спросил Юрий Григорьевич, хрустнув луковицей.
– Картошку вон бери, – махнул Иваныч, заметно насупившись.
– Покурим?
– На улице. В доме не курю. Внук у меня, понимаешь, завелся…
– И давно?
– Второй год.
– Ну пойдем.
После тепла кухни улица показалась по-зимнему холодной. Ночь наваливалась на деревню шипящей темнотой: дождик сыпался с неба, искрились капли на освещенном окне. Закурили, помолчали. Дед, нацепив обрезанные у голени резиновые сапоги, спустился на землю, Юрий Григорич в тапках – с крыльца.
– Ну? – напомнил Юрий Григорич.
– Ты все еще в Метрострое? – не то спросил, не то уточнил Иваныч.
– На пенсии…
– Охо-хо… Помнишь, как яблоки у меня воровал? – сверкнул стальным зубом дед.
– Дядя Федя, по делу давай.
И снова будто подзатыльник старику влепили – и улыбка исчезла, и глаза потускнели…
– Посадить меня хотят, Юрка! – помявшись, выпалил дед и отчаянно затянулся.
– Не посадят! – твердо заявил Юрий Григорич.
– С чегой-то?
– Ну а сколько тебе стукнуло?
– С двадцатого я. Сам считай.
– Восемьдесят… Не посадят.
– С них станется. Да и не это важно. Внук у меня, так? Я что им, чикатила какая? Таскают туда-сюда – участковый, следователь. Я их взорву, к собакам – у меня мина противотанковая…
– Да что ты сделал-то?
– Ничего. Я тут сторож, в церкви то есть нашей. Ну как… не то чтобы сторож. Я тут рядом живу, потому отец Андрей обратился, попросил приглядывать, если уж бессонница… Ну, и доплачивает он мне за это. Или там продуктов… Поэтому и ходил той ночью. Потому что проверять надо. Такая обязанность у меня, понимаешь?
– Давай-ка по порядку, дед. – Юрий Григорич достал новую сигарету, прикурил.
– В дом пошли, – попросил Иваныч.
– На свежем воздухе оно лучше будет. У тебя тут язык резвей ворочается.
– Я как увидел, что они мертвые…
– По порядку, дядя Федя, по порядку, – напомнил Юрий Григорич.
– Хорошо. – Иваныч подобрался, тоже засмолил новую беломорину. – Икона у нас в церкви. Бабка твоя Ульяна лет пять тому, перед самой смертью, отдала. Помнишь? Ну вот. Тут выяснилось, что имеет она большую ценность. Три дня назад комиссия приезжает, так? Два мордоворота из ихних, в рясах. И два не из ихних, тоже мордовороты – охрана, значит. В сторожке заночевали. Утром мертвые. Я их нашел. Я, получается, и убил.
– Те, которые приехали забирать?
– Ну!
– Почему