– Вот так. Причины моей невежливости. И должен признаться, что с ними сочетается очень неустойчивый темперамент. Я по натуре холерик.
– И это говорит человек, который отвергает старую медицину!
Он ухмыльнулся.
– Справедливо. Но я говорю метафорически.
– Вы действительно смотрите так на влияние звезд? Считаете, что это вздор?
Он пожал плечами.
– Ах, да не знаю! Правда не знаю. Наши тела – микрокосм всего сущего? Можем ли мы определить движение одних, изучая другие? Вполне вероятно. Очень, я полагаю, логично, но пока еще никто не предложил мне надежного безупречного метода, как это делать. Пяленье на звезды, которым занимаются астрономы, выглядит пустопорожней чепухой, а они высокопарно творят из нее панацеи. И с этими своими телескопами они начнут находить их все больше и больше. О, весьма интересно! Но они впали в такой восторг, что совсем позабыли причину своих поисков. Впрочем, мне следует оставить эту тему, пока я не вышел из себя второй раз за этот день. Так не могли бы мы начать сначала?
– В каком смысле?
– Расскажите мне про вашу пациентку, эту весьма странную вдову Анну Бланди. Я буду слушать с превеликим вниманием, и какие бы замечания я ни сделал, в них не будет неодобрения.
Я все еще опасался настолько ему довериться, а потому медлил, но Лоуэр вздохнул и начал приготовления, чтобы вновь броситься на колени.
– Ну хорошо, хорошо, – сказал я, поднимая ладони и стараясь сдержать смех. – Сдаюсь.
– Благодарение Небу! – сказал он. – Не сомневаюсь, что к старости меня одолеет ревматизм. Ну а теперь, если не ошибаюсь, вы сказали, что рана не затягивается?
– Да. И очень быстро загнивает.
– Вы попробовали не бинтовать ее, а подставить воздуху?
– Да. Это ничего не изменило.
– Жар?
– Как ни странно, нет. Но, конечно, его не избежать.
– Ест?
– Ничего не ест, если только дочь не покормит ее овсянкой.
– Моча?
– Жидкая, с запахом лимона и едким вкусом.
– Хм-м… Нехорошо. Вы совершенно правы. Нехорошо.
– Она умрет. Я хочу ее спасти. Вернее, хотел. Но нахожу ее дочь нестерпимой.
Последние мои слова Лоуэр пропустил мимо ушей.
– Какие-нибудь признаки гангрены?
Я ответил, что нет, но что и ее тоже скорее всего не избежать.
– Вы думаете, она согласится передать?..
– Нет, – сказал я твердо.
– Ну а дочь? Если я предложу ей целый фунт за останки?
– Вы, если не ошибаюсь, знаете эту девушку.
Лоуэл испустил вздох и неохотно кивнул.
– Вот что, Кола, если я завтра умру, даю вам разрешение анатомировать меня. Понять не могу, почему это вызывает такой переполох. Ведь они же будут затем погребены, не так ли? Какое имеет значение, насколько они разъяты, если они умерли с соблюдением религиозного обряда? Или кто-то сомневается, что