Конечно, Моонзунд пролив неглубокий, не очень-то судоходный, так, ходит тут каботажная мелочь. Да еще ведь лежат в нем затонувшие суда…
Он, Травников, знал историю Моонзунда. В Первую мировую, летом 1916 года, в самой мелководной части пролива прорыли канал, так называемый Кумарский, для прохода крупных кораблей. А в девятьсот семнадцатом, в октябре, линкор «Слава», прикрывая у южного входа в канал выход из Рижского залива отряда кораблей, вступил в неравный бой с германской эскадрой. Огнем своих башен «Слава» повредила один из линкоров противника, потопила миноносец, но и сама получила тяжкие повреждения. Храбрый экипаж развернул «Славу» поперек фарватера и затопил, загородив проход германской эскадре. С той поры Кумарский канал в лоции Балтийского моря обозначен как фарватер «Слава». В тридцатые годы линкор «Слава» был поднят, разрезан. Но, кажется, в канале затоплены еще какие-то суда.
Сгущались вечерние сумерки. Мичман Травников докуривал папиросу, поглядывал на белые портовые здания, на желтую полоску пляжа. Там, недалеко от пляжа, у ограды городского кладбища, утром похоронили старшего краснофлотца Кухтина Егора Петровича. Не удалось его спасти врачам на «Смольном». Останется Кухтин навечно на эстонском острове Муху, по-старому Моон.
Печаль была на душе у Травникова. Нравился ему этот Портос, спокойный и добродушный, в допризывной жизни – стрелочник на станции Семибратово где-то в Ярославской области. Кухтин последний год дослуживал. Он точно подсчитал, сколько компотов из сухофруктов осталось ему выпить до того осеннего дня, когда скажет: «Нате ваши ленты, дайте мои документы». В отсеке подначивали его: «Что, седьмой брат, опять пойдешь стрелки переводить?» – «Не, – отвечал Кухтин. – Я, ребята, перво-наперво женюсь». – «На ком? – интересовались друзья-торпедисты. – Твоя Настасья, поди, давно тебя позабыла». – «Так я ей напомню», – посмеивался Кухтин…
Травников загасил папиросу, спустился по отвесному трапу в центральный, прошел к себе в первый отсек.
– Ну что там, мичман, деется? – спросил Федоров. – Скоро пойдем в этот Моонзунд?
– Да. Скоро.
– А-а, ну ладно. Петь, а Петь! – окликнул Федоров молоденького белобрысого краснофлотца, подростка с виду, занятого проверкой запасных торпед на стеллаже. – Слыхал? Скоро пойдем в Моонзунд. Что ты сказал?
– Я ничего не говору, – ответил молоденький.
– «Говору», – передразнил Федоров. – А вот, товарищ мичман, рассуди нас с Петей Мелешко. Я ему говорю, что у нас в Сукове продают сухое вино, а он не верит.
– Сухое вино не бывает, – убежденно сказал Петя.
– Суково