Переговорщик достиг низины, его конь бил копытами по остывшим головешкам княжеского костра, вверх поднималось облако серой золы. Это был грузный муж, славянской внешности с густой каштановой бородой в круг лица, обряженный в добротную татарскую броню13.
– Эй, куряне! Потолковать нужно! Князьям скажите, пусть спустят кого из бояр! – заорал он с черниговским выговором.
Демьян подъехал к Радиму.
– Не поняли еще, что князей про меж нас нет. Что делать будем?
– Я вниз спущусь, – воргольский сотник натянул поводья, – узнаю, чего хотят. Ежели меня порешат, – он поворотился к своим, – Олексича слушайтесь.
– Твоих больше, да и на рать ты искусней меня, дольше протяните, я пойду, – предложил Демьян. Спорить было некогда, Радим согласно мотнул головой.
Ольговский боярин начал медленно спускаться, объезжая на своем мохнатом приземистом жеребце заросли дерезы. С замиранием сердца в спину ему смотрели пятьдесят пар глаз. Демьян чувствовал их волнение кожей даже через плотные кольца брони и теплый кожух14.
Когда он поравнялся с черниговским здоровяком, тот подбоченясь весело крикнул:
– Не быстр ты, боярин! Не бойся, пока не обидим.
– Мне спешить некуда, да и бояться уж нечего, – спокойно ответил Демьян, – О чем толковать станем?
– Князьям передай, царь Ногай в гости их дожидается, так истосковался, что вон провожатых прислал, – черниговский расхохотался своей шутке.
– Ну, может вам Ногай и царь, а у нас Телебуга в царях ходит, уж вперед вас в гости зазвал, к нему и едем. Так, что темнику твоему подождать придется.
– Как по суставам тебя резать начнут, боярин, так и меня царем признаешь, – черниговский опять задорно рассмеялся.
– Что ж ты, как в степь из дома уезжал, крест снял? – Демьян зло сверкнул очами.
– Отчего ж снял, вот он на мне, – здоровяк вытянул шнурок, на котором покачивалось почерневшее серебряное распятие.
– Почаще доставай, может про Бога вспомнишь, – презрительно проронил Демьян.
– А вы как ночью в Ахматову слободу лезли людей резать, видать тоже Бога беспрестанно вспоминали? – рассердился черниговский.
– То честный бой был! – Демьян почувствовал, как к щекам приливает кровь.
– Ночью? Знаешь, что, сынок, мы тут все замазаны, всем кресты грудь жгут. Время нынче такое, – черниговский вой бережно убрал за пазуху распятье. – Не отбиться вам, сам видишь. Добром сдавайтесь, жизнь сохраните, грехи успеете замолить.
Демьян беспокойно обернулся на своих.
– То не мне решать, князья пусть думают, сдаваться али нет.
– А есть ли там, кому решать? – переговорщик хитро прищурился, проследив взгляд ольговского боярина. – Сдается мне, они уж по льду Донца копытами стучат.
Демьян угрюмо молчал.
– Так что? Помирать будете, али сдаваться?
– Помирать, – выдохнул молодой боярин.
– Жаль,