Нори замолчала.
В комнате повисла тишина. Все знали, что произойдет в этом случае: лишенная поддержки божественной крови, Румата исчезнет с лица земли, став частью соседних государств. А те, кто не сможет забыть о своем происхождении, рассеются по миру, чтобы очень скоро исчезнуть из людской памяти, раствориться в небытие.
– Значит, мне не нужно выходить замуж?
– Это все, что вас волнует? – возмутился Дэй. – Ваши родители, ваша страна, ваш народ ждут свою принцессу, а все, о чем она может думать – замужество?
Слова слетали с губ, выплескивая раздражение. Но ярость, полыхнувшая во взгляде Нори, заставила замолчать:
– Что вы себе позволяете, лейтенант!
Дэю снова пришлось извиниться. Про себя он поклялся, что больше не произнесет ни слова, если в том не будет великой необходимости. А с принцессой пусть разбираются её воспитатели.
– Ари, – пока жена испепеляла взглядом лейтенанта, заговорил отец. – Уже через полгода ты станешь совершеннолетней, и для упрочения династии Наследнице необходимо выйти замуж, желает она того или нет. И как можно скорее родить ребенка. Поверь, мне это тоже не нравится, но выхода у нас нет.
Девушка переводила взгляд с одного на другого. По щеке пробежала слезинка:
– Знаете, это… это… Это нечестно!
И, выскочив из-за стола, кинулась в свою комнату. В тишине упал задетый стремительным движением стул и эхом прозвучал грохот закрытой двери.
***
Подушка моментально промокла. Дышать было нечем – мешали рыдания. Я захлебывалась слезами, хотелось завыть в голос, но внизу сидел этот… из Руматы. И родители, которые оказались ненастоящими.
Обожаемая мамочка, единственная, любимая… Уверенный в себе отец, самый лучший в мире мужчина… Они… они обманывали меня семнадцать лет?
В голове не укладывалось. Чтобы не зарыдать снова, пришлось закусить угол подушки. Не помогло. Слезы текли и текли по щекам, я их уже и не вытирала.
И при этом в глубине души жила надежда, что все это – неправда. Кошмар, навеянный усталостью и захватом заложников. Я дома, сплю в своей кровати, а все остальное – только сон.
Но во сне не болит закушенная губа. И горлу не больно глотать слезы.
И все же я не переставала искать оправдания. И тут же обвиняла.
Насколько же проще было бы, удочери они меня по-настоящему. Тогда их молчание было бы понятно. Но теперь…
А может, Дэй Таято – мошенник? Он чем-то опоил родителей, и они поверили всему этому бреду?
Мечтала и сама понимала: если здесь кто и бредит, то только лишь я.
Но так не хотелось признаваться, что те, в чьей любви я была уверена всю жизнь – лишь телохранители, отлично сыгравшие нужную роль. Служащие «под прикрытием». Неужели они на самом деле ничего не чувствуют?
Захотелось вскочить, спуститься на кухню и заглянуть в их глаза. А еще сказать все, что думаю по поводу случившегося. Уже даже подошла к двери и… не решилась.
Потому