– Есть на солнышко, попадем на Анату, а потом влево, на Разлом! – делая вид, что он вовсе не унывает, прокричал, разворачивая машину, Федор Иванович, а Иван Евдокимович раздраженно пробубнил:
– Кстати… некстати. Ночь застанет, и будем сидеть, как суслики у норы!
Аким Морев молчал: в данном случае он ничего путного посоветовать не мог, ему все время казалось, что едут правильно, а земли вокруг так много, что, вероятно, ее до сих пор никто не измерил.
«И, наверное, много ее ничейной. Лежит матушка-земля и лежит. Растут на ней травы, ну и пусть растут. Да, здесь будет край изобилия… если… если дать воду» – так, думая о своем, он меньше всего обращал внимание на то, куда едут, как едут. Одно беспокоило его: они со времени выезда из Москвы путешествуют уже десятый день. Пора бы и в Приволжск. Ведь там известно, что академик и Аким Морев давным-давно покинули Москву. Вероятно, ждут и, пожалуй, тревожатся. Хотя что ж, Аким Морев перед выездом попросил у Муратова разрешение на такую поездку.
– Не только одобряю, но и завидую, – ответил тот.
И Аким Морев ко всему присматривается, а несколько часов тому назад, когда они пересекли пересохшее Сарпинское озеро и академик сказал: «Ваша область начинается», – Аким Морев этому обрадовался так же, как радуется человек, преодолевший тяжелый путь и наконец-то очутившийся в родных местах. Он здесь не просто смотрел, наблюдал. Нет. Ему порою хотелось выбраться из машины, ковырнуть землю и попробовать определить ее пригодность, собрать в пучки сорта трав.
– Подожди, – говорил он сам себе. – Тебя еще не выбрали. Ведь могут заголосовать. – Вот это и удерживало, а так – он на все посматривал уже хозяйским глазом, даже в уме планировал, какие совхозы можно было бы здесь развернуть, на этих вот рыжих, выжженных каленым солнцем степях. – Спасибо Ивану Евдокимовичу… Теперь хотя и кое-какое, но имею представление о Волге, о Черных землях, о степях. Хорошо. – И тут же услышал голос шофера:
– Стоп. Закупорка.
Машина фыркнула и замерла.
– Что за закупорка? Ни к чему сейчас закупорка, – и академик одновременно с шофером выбрался из машины.
– Закупорка какая-то, товарищ академик, – виновато вымолвил Федор Иванович, затем, подняв капот, начал ковыряться в моторе, говоря: – Ах, беда! Клемма отвалилась.
– Ну-ка! Ну-ка! Где? – Академик заглянул под капот. – Вы очки-то нам не втирайте. Клемма! Она на месте. Вы уж лучше прямо говорите, что стряслось?
– Бензинчик выкапал. Бензинчик, – произнес шофер так, словно сказал: «Праздничек завтра». – Не зря мой дед абсолютно утверждает, что волы куда лучше: «Поесть захотели, пустил их на травку, отдохнули, покушали и пошел дальше». С чем я, конечно, товарищ академик, абсолютно не согласен. Потому что это, скажу вам, у деда абсолютный консерватизм, то есть даже царизм. Абсолютно.
Аким Морев тоже выбрался из машины и, услыхав последние слова Федора Ивановича, рассмеялся:
– Вот