Я смеюсь, хотя мой смех рассчитан исключительно на эффект – я даже отдаленно не нахожу это смешным.
– Мне восемнадцать лет, я не обязан ходить в школу.
– Может, и так, но ты не родственник этой девочки. Администрация не позволит тебе оставаться у нее в палате.
Она недооценивала меня с детского сада. Казалось бы, к настоящему моменту она должна была уже выучить урок.
– Ты забываешь, что меня произвели на свет двое юристов. Тебе, конечно же, знакомы правила посещения федеральных больниц?
Я вытаскиваю подписанную Линдой форму из заднего кармана джинсов и протягиваю ее через стол. Моя мать салфеткой аккуратно удаляет с бумаги каплю майонеза, прежде чем развернуть ее и прочитать.
Она поднимает голову и возвращает мне листок. Я вижу: до нее по-прежнему не доходит, что я выиграл.
– Ну хорошо, допустим, закон позволяет тебе остаться. Но я этого не позволю. Ты возвращаешься домой вместе со мной, Саймон!
– Или что? – спрашиваю я.
Ее изящные маленькие ноздри раздуваются.
– Что значит – «или что»?
– Это значит, что если ты хочешь, чтобы я уехал, тебе лучше придумать какую-нибудь ужасную угрозу, которая на меня действительно подействует.
– Я могу прямо сейчас позвонить твоему инспектору и рассказать ему, что ты расширил свой криминальный репертуар, который теперь включает мошенничество с кредитными картами.
– Валяй, – разрешаю я. – А я тогда расскажу всем в этом задрипанном модном городишке, кто ты на самом деле такая.
Мать поднимает свои превосходно вылепленные брови и смеется. Она понятия не имеет о том, что ее секрет раскрыт.
– И кто же я на самом деле такая, Саймон?
– Дочь Кишки! – говорю я, глядя ей прямо в глаза.
Она молчит. Удар попал в цель. Это в буквальном смысле один из лучших моментов в моей жизни, и я хочу насладиться каждой его секундой. Словно по команде, флюоресцентная лампа над нашими головами начинает мигать, придавая всей сцене восхитительный отенок фильма ужасов.
– Как ты думаешь, будут они по-прежнему восхищаться тобой после того, как увидят фотографии твоего настоящего носа? – продолжаю я. – Не начнут ли они судачить о том, откуда твой отец взял деньги, чтобы заплатить за твое обучение в Гарварде? Или, может быть, задумаются, стоило ли тебя вообще туда принимать?
– Довольно! – резко говорит она. Ошеломленное выражение на ее лице сменяется гневом. – Ты маленький говнюк, Саймон.
– Нет, я Кишка! – отвечаю я. – В точности как мой дед.
Я наклоняюсь к ней через стол, пока мой нос не оказывается в нескольких дюймах от ее лица.
– Неужели ты действительно думала, что сможешь убежать от этого?
Я снова в своем кресле в палате Кэт, делаю вид, что присел вздремнуть после ланча, накрыв голову пледом. Я слышу, как в палату входят люди, но, открыв глаза, вижу только золотистый свет, проникающий сквозь текстуру белой шерстяной ткани. В комнате трое – доктор Ито и двое мужчин.