«Как это ни удивительно, но весь этот абсурд является страшной действительностью. Частная жизнь, частная этиология и сугубо индивидуальный невроз превратились почти в фикцию в современном мире. Человек прошлого, живший в мире архаических “коллективных представлений”, возродился вновь в самой видимой и болезненной реальности, причем произошло это вовсе не среди кучки неуравновешенных индивидов, а среди миллионов людей»126.
Из этого следует, что современную и вообще культуру Запада Юнг рассматривал как тонкий покров, растянутый, пользуясь строкой Тютчева, над бездной. Но как раз в таком случае необходимо укреплять культуру, усваивать ее тысячелетние результаты, которые принадлежат всем и каждому, тогда как Шпенглер считал, что культура Запада исполнила свое историческое назначение. Нет, утверждает Юнг, и его исследования коллективного бессознательного, коренящиеся в анализе мировой мифологии, склоняют принять его точку зрения на перспективы культуры Запада. Эти перспективы небезнадежны лишь в том случае, если европейское (а с ним и всемирное) человечество осознает роль индивидуальной жизни, которая одна способна противостоять человеку массы, реколлективизации.
«…Мы не можем (если только вовсе не утратили способности критического суждения) представить себе, что сегодняшнее человечество достигло наивысшей из возможных степеней сознания…»127
Это и значит, что перед индивидуальным развитием открыты бесконечные исторические дали, они таковы и для культуры в целом, если не ограничивать ее строго определенными формами (стилистикой), в частности изобразительных искусств, технологий. Тем более сегодняшняя культура, насколько я в силах судить, движется совсем иным руслом, нежели 100 или 200 лет назад, а именно руслом открывшейся (благодаря психоаналитическим исследованиям) неисчерпаемости каждой индивидуальной жизни. По этой причине сетовать на то, что эта культура исчерпала свои ресурсы, нет оснований.
Вот почему Юнг, не закрывая глаз на отнюдь не уменьшившееся количество зла в мире [«Жуткие анналы нашего столетия находятся у всех перед глазами, и чудовищность их превосходит все, что только могли натворить предыдущие века с имевшимися в их распоряжении несовершенными орудиями»128], все же смотрит на будущее этой культуры с надеждой:
«Хотя мы вправе сомневаться, произошел ли хоть какой-нибудь отчетливо выраженный или вообще заметный прогресс морали на протяжении пяти тысячелетий известного нам цивилизованного развития человека, однако невозможно отрицать наблюдавшееся развитие сознания и его функций. Прежде всего, имело место громадное расширение сознания в форме знания. Индивидуальные функции не только дифференцировались, но и в большой мере были поставлены под контроль эго – т.е. развилась воля человека. Это особенно