как принадлежащий сфере природного и потому не-субъективный и вне-человечный агент выступает беспристрастным моральным арбитром. Другой довод сторонников новой теории морали сводится к тому, что сфера моральных суждений и поступков, перемещенная в область природного, впервые обретает под ногами твердую почву: индивиды, группы и культуры изменчивы и ненадежны, тогда как биологическая укорененность мозга является гарантией его достоверности. Эти теоретические допущения, положенные в основу понимания морали как проблемы биологии мозга, дополняются практическими процедурами их операционализации и интерпретации, позволяющими конвертировать нравственные дилеммы в нейропроцессы биологической и психофизиологической природы. В качестве примера автор приводит выдержки из работы Л. Танкреди, где моральный статус и нравственное содержание семи смертных грехов трактуются как принадлежащие сфере биологического, физиологического и церебрального [Tancredy, 2005]. В частности, речь идет о том, что индивид не располагает свободной волей для предотвращения любого из грехов, так как эти грехи в той или иной степени предопределены биологическими факторами. Например, обжорство, которое в обществе клеймят как ожирение (тучность) вследствие невоздержанности в еде, на самом деле обусловлено генетически заданным типом обмена веществ, а также специфическими функциями конкретного отдела головного мозга, сигнализирующего о чувстве голода или насыщения. Путем серии «мягких метаморфоз», превращающих обжорство (моральная оценка) в ожирение (физиологическая данность) и сопрягающих ожирение с метаболизмом и генетической предрасположенностью, которая зафиксирована в нарушении нормальных функций коры головного мозга, Танкреди создает иллюзию научно обоснованной связи между нравственной категорией обжорства и областью церебральных процессов, замечает Ширманн.

      Эта иллюзия достигается, во-первых, путем «пространственного» перемещения обжорства из сферы вербального и социального в область природного и физического: обжорство локализуется в коре головного мозга. Тем самым дескриптивный термин, имеющий нормативные коннотации, которые укоренены в культуре и религии западного общества, привязывается к церебральным процессам (функционирование нервных клеток). Во-вторых, происходит редескрипция обжорства на языке биологии (метаболизм), вследствие чего данный феномен приобретает физиологическое измерение (ожирение, тучность) и классифицируется как элемент нейронаучной языковой игры. В-третьих, понятие обжорства подвергается процедуре смыслового урезывания (обеднения его морального смысла) – с тем чтобы сделать его пригодным для экспериментальных манипуляций. В ходе переопределения некоторые проявления обжорства приобретают сходство с теми или иными характеристиками мозговых процессов (например, лабораторное изучение фактора присутствия пищи и вызванных им физиологических реакций); непомерное употребление пищи как морально