Этель знала, что когда-нибудь она покинет Хэмтрэмк. Сначала она отправится в Нью-Йорк. Однажды вечером, слушая оркестр, игравший в нью-йоркском ресторане «Парадиз», Этель принялась думать о том, что наденет на себя, когда вырастет и отправится в это заведение, какой киноактер будет сопровождать ее. Обычно Хельга подыгрывала подруге. Но в этот раз Хельга внезапно выставила вперед нижнюю челюсть и заявила: «Хватит. Надоело. Я уже не ребенок». Этель удивилась. Хельга всегда подчинялась ей, но сейчас подруга Этель заупрямилась: «Моя мама сказала, что нам пора поменьше фантазировать».
– Это не фантазии, – отозвалась Этель. – Когда-нибудь я поеду туда и познакомлюсь с кинозвездами. Они будут водить меня в рестораны и целовать.
– Целовать тебя? – засмеялась Хельга. – Как бы не так! Этель, умоляю тебя – не говори такие вещи нашим соседям по кварталу. Никуда ты не уедешь. Как и все мы, останешься здесь, выйдешь замуж за поляка и заведешь детей.
Глаза Этель сузились.
– Я познакомлюсь со звездами… буду ходить с ними в рестораны… возможно, даже выйду замуж за кого-то из них.
– Моя мама права, – засмеялась Хельга. – Она сказала, что можно говорить о Голливуде, но нельзя забывать, что это лишь мечты. Ты сумасшедшая. Никуда ты не будешь ходить со звездами. Ты – толстая некрасивая Этель Эвански, которая живет в Хэмтрэмке. На кой черт ты нужна звездам?
Этель сильно ударила Хельгу, но все же испугалась: вдруг Хельга права? Она, Этель, не останется здесь и не выйдет за поляка. Не будет готовить картофельное пюре с жареным луком. Зачем ее родители уехали из Польши? Чтобы жить в маленькой детройтской Польше?
Инцидент, после которого Этель перешла от фантазирования к действиям, был связан с Петером Чиночеком – пареньком с торчащими ушами и большими красными руками. Он пришел в гости к шестнадцатилетней Этель. Петер, наполовину чех, наполовину поляк, был сыном подруги тети Лотты. Мать и отец едва не обезумели от радости. Этель помнила, как тщательно убиралась в доме мать перед визитом Петера. Квартира сверкала. А какими были родители в тот вечер! Мать – волнующаяся, в только что отглаженном платье. Отец – худой, лысый, старый, с усталыми бесцветными глазами. Боже, ему было только тридцать восемь.
Вечер, когда к ним пришел Петер Чиночек, навсегда остался в памяти Этель. Прежде всего она увидела большие уши, потом прыщи на шее вокруг еще не созревшего красного чирья. Но мать, вынесшая на веранду кувшин с лимонадом и деликатно удалившаяся на кухню, сияла так, словно к ним домой пожаловал