– Я-я, Ноэль, – произнес он, набирая полную грудь воздуха. – Гонец Короны и его величества.
Давящее, металлическое ощущение пропало, давая ему полную свободу. Он вновь сглотнул очередной ком, чувствуя, что его рот набит металлическим привкусом, от которого не помогут спастись даже лучшие вина Реанских виноградников, тягучие словно мед и настолько сладкие, что обычному человеку попросту невозможно почувствовать весь их вкус.
– Что привело тебя сюда в столь поздний час?
– У меня послание Короны, – произнес Ноэль, пытаясь определить откуда до него доноситься голос. – Вот.
Он вытянул свиток из-за пазухи и просто протянул его в пустоту.
Алая печать, светившаяся в полумраке помещения и подтверждающая то, что письмо действительно от Короны, а также гарантирующая, что ее может вскрыть только тот, кому это письмо предназначено, какое-то время покоилась на ладони, а в уши к Ноэлю вползали тонкие струйки звука, поднимающиеся от самого пола, и появляющиеся от соприкосновения каблуков с досками.
– Самой Короны? – в голосе послышались вопросительные нотки и печать в один миг взмыла в воздух, лишь благодаря своей внимательности Ноэль смог разглядеть, тонкие, словно сухие ветки, пальцы, ухватившие за край письма. – Последний раз, такое случалось…
Маленькая корона, запечатленная на печати с легкостью, раскололась, освобождая свернутый лист бумаги с аккуратным подчерком Канцелярии порядка и погасла еще до того момента, как первые ее куски упали на пол.
– Странно, очень странно. Это все?
Ноэль почувствовал на себе внимательный взгляд и кивнул.
– Только послание, и больше ничего, – добавил он, неуверенный в том, что его могли увидеть. – Я могу быть свободен?
– Останься, – услышал он резкий ответ и его ног словно бы сам коснулся прочный стул на массивных ножках, даже не приглашая, а заставляя его сесть.
Откидываясь на спинку стула, Ноэль с удивлением потер глаза, пытаясь сбросить с себя увиденное. Комната враз преобразилась и стала гораздо меньше, чем казалась на первый взгляд. Стены из больших камней, аккуратно уложенных друг на друга так плотно, что между ними не способна была протиснуться и иголка, надвинулись на него со всех сторон, а окна, до этого висевшие без всякого порядка, заняла на них свои положенные места, вновь открывая за собой привычные башни Торбурга, охваченные лунным светом, словно зубы кровожадного хищника, вкусившие кровь своей жертвы.
Напротив, него, в удобном кресле с высокой, оббитой кожей спинкой восседала высокая фигура, закутанная с головы до ног в дорожный плащ, с накинутым на лицо капюшоном. Лишь руки, свободные от перчаток, все еще держали перед собой раскрытое письмо, обращенное к горящей, над его плечом толстой свечи, воск от которой, стекал вниз настолько медленно, что так и не успевал коснуться основания, делая его еще шире.
– Сама Корона