«Всё, дядя Миша. Кончилась наша любовь. Не пара мы с тобой. Мне старые, да больные не нужны. У меня не дом престарелых».
Тут только я понял, что жизнь-то к закату клонится, а ни семьи, ни детей у меня нет. Вернее, дети-то есть, да не нужен я им! Ничего я им в жизни не дал. Не замечал их. И впервые мне страшно стало. Как жить дальше? Чем жить? Кому я нужен? И стал я ездить по городам, искать где бы пристроиться, якорь бросить. А работал я шофёром. Шофёры – народ дружный, своих завсегда выручают. Нашли мне жену, вдову в Москве. Муж её железнодорожником был, да утонул по пьянке… Хорошая такая женщина, аккуратная, незлобивая. Много она со своим бывшим мужем натерпелась, но детей вырастила. Любой её звали…
Приняла она меня, пожалела. Сердце у неё доброе было. Она всех жалела, всем добро делала. Прожил я с ней семь лет. Многому она меня научила. Жизнь понять помогла. Только не расписались мы с ней. Опасалась она, что если зарегистрируемся, то опять всё наперекосяк пойдёт. Так мы вроде как любовники и всё стараемся угодить друг другу, всё у нас по-хорошему, по-доброму, полюбовно. А шесть лет назад случилось несчастье. Попал я в аварию. Сюда, на дачу мы ехали. Дорога скользкая была, а я притомился чего-то, бдительность потерял. Ну и врезались мы в столб на обочине. Занесло меня на повороте. Её сразу насмерть зашибло, а я чудом выкарабкался. Долго в больнице лежал и всё думал, всё жизнь свою вспоминал. Всю вспомнил, до мельчайших подробностей. И стыдно мне стало. Зачем завистничал, грубил, людей обижал? Кому я что доказал? Чего я добился? Ведь всё прахом пошло! Вся жизнь наперекосяк! Вокруг меня были добрые отзывчивые люди: врачи, медсёстры, больные. Заботились обо мне, выхаживали. А я? Кому чего я хорошего в жизни сделал?! Кто меня любит и ждёт? Умру вот, и никто доброго слова не скажет. Жену-то мою, Любушку, многие добром поминали, а меня кто помянет? Тогда-то и понял я, что не так жил. В грехе, да в гордыне! Людей вокруг себя не видел, добра не делал, всё о себе заботился, свою плоть, да блуд свой тешил, а душу-то сгубил! Зачахла душа-то! Так и не расцвела, не раскрылась для добра и ласки. А ведь если подумать, много ли человеку для жизни надо? Еды – всегда вдоволь было, одежды – тоже. И жильё было, и семья. Так чего же я всё жадничал, хапал? Зачем? Ведь не стал я богат, не стал счастлив… Только в больнице я впервые свою душу-то почувствовал. Понял, что есть она у меня! И дал себе клятву, если выберусь, выживу, то всю оставшуюся жизнь добро делать буду. Жить буду, как моя Люба жила, царствие ей небесное!
– Ну, а бог-то