Папаня хмыкнул.
– Ну, поскольку ты не мент… Что за вопросы?
– Первое. Известно ли тебе что-либо о капитане Сычовой из МУРа?
Помолчав, Папаня буркнул:
– Дальше. Вываливай уж сразу.
– Второе, – продолжил я. – Знаешь ли ты о гастролере, который орудует на ваших территориях и подписывается «Француз»?
Игнат вновь выдержал паузу, затем объявил:
– Хрен редьки не слаще.
– Так знаешь или нет?
– Знаю, что это не ты, Глеб.
– Приятно слышать. Что еще?
– Очень мало. И не по телефону.
– Говори, где и во сколько.
– Давай в «Арагви». Посидим, сделку обмоем.
– Не до пьянки, Игнат. В другой раз.
– Вечно у тебя другой…
– Пустырь возле моей школы помнишь? Давай там, – предложил я.
Папаня хохотнул.
– Криминальные у тебя повадки, Глеб Михайлович. Мне уже несолидно забивать стрелку на пустырях.
– Через полчаса, Игнат. Успеешь?
– О, кей. – Игнат вздохнул и отключился.
Отложив телефон, я направился в прихожую. Дарья двинулась следом.
– Я с тобой.
– Даже не думай. – Я натянул кроссовки.
– Почему?
– У тебя другое задание.
Тут позвонили в дверь. Я открыл, и перед нами предстал Илья с папкой под мышкой. Делая вид, что не замечает Дашки, он осведомился:
– Где она? В Японии, на Аляске или в Занзибаре?
– Не дождешься! – буркнула Дарья.
– О, знакомый голос. – Илья вошел. – Значит, все еще дома.
А я, наоборот, вышел и, держась за дверную ручку, обратился к жене:
– Во-первых, введи товарища в курс событий, и попробуйте совершить мозговой штурм.
– На штурм я и сама способна, – проворчала Дашка. – Без этого Гольдберга.
– Скорей, на шторм, – скаламбурил Илья.
– Во-вторых, – продолжил я, – дозвонитесь Стасу и попросите срочно приехать. Желательно, чтоб к моему возвращению он был здесь.
Брови Ильи приподнялись.
– Обстановка накаляется?
– Не так чтоб очень. – Захлопнув дверь, я побежал вниз по лестнице.
Интересно, почему я так ответил? До сих пор гадаю: был я набитым дураком или просто хотел их ободрить? Пытаюсь верить в последнее.
Глава 7
Открывая дверцу «жигуленка», я погружен был в размышления. При этом щурился на солнышко и слушал жужжание мохнатого шмеля. Словом, не Мангуст, а раззява. Лишь выехав со двора на дорогу, я увидел в зеркальце пресловутого двойника, ухмыляющегося с заднего сиденья. С клоунской ужимкой он подмигнул.
– Привет Глебу от Глеба, Французу от Француза!
Пожалуй, это было слишком. Я похлопал по сидению рядом с собой.
– Перелезай сюда, потолкуем.
Он хмыкнул.
– Запросто. – И, сгруппировавшись, легко перелез и занял место со мной рядом. Затем положил руку мне на плечо. – Так и быть, даю тебе еще сутки. Но потом…
– Потом еще сутки, – перебил я, объезжая троллейбус