– Помогите боевому инвалиду!
Александра стыдливо сунула в кружку старика монету в два евро, вошла в ресторан и заняла свободный столик в тени, возле самого ствола старой липы. Официант торопливо сметал с белоснежной скатерти липовый цвет.
Есть ей не хотелось. Она заказала чашку кофе по-восточному и легкий салат, знакомый официант принес ей за счет заведения рюмку чудесного айвового ликера.
Александра откинулась на спинку стула, подставила лицо ласковому ветерку, в котором ощущался солоноватый запах моря и теплый, чуть горчивший аромат сухих горных трав. Но блаженного покоя, который она обычно испытывала в эти тихие предзакатные часы, в ее душе не было. Ее что-то волновало…
Прислушавшись к себе, она поняла, что вновь чувствует чье-то пристальное, недоброе внимание.
Это было странно. То есть внимание-то ей мужчины оказывали – одинокая женщина, весьма привлекательная, на отдыхе, одна… С такими приставалами Александра быстро расправлялась. Даже не нужно было ничего говорить: она просто смотрела на них в упор своими темными глазами. Несомненно, во взгляде ее было что-то особенное, это признавали все – и самые завистливые ее коллеги, и самые недоброжелательные критики. Все сходились на том, что глаза актрисы Александры Соколовской – очень сильный козырь! Она явно умеет управлять своим взглядом.
Александра сделала равнодушное лицо, повернула голову, но не заметила ничего подозрительного.
Аппетит окончательно пропал. Допив кофе и пригубив ликер, она оставила салат нетронутым, бросила на стол деньги и направилась к выходу под удивленным и разочарованным взглядом официанта.
Александра прошла по знакомой узкой улочке, свернула в каменную арку, спустилась по ступеням к порталу маленькой старинной церкви. На пороге церкви дремал тощий черно-рыжий кот. Услышав шаги, он приподнял ухо, но не проснулся.
Иногда Александра заходила в эту церковь, стояла две-три минуты перед скромным алтарем, смотрела на изображение местного святого, согбенного старца с добрыми проникновенными глазами, думала о своем, а чаще просто впитывала окружавшую тишину, и душа ее обретала временный покой.
Но сейчас у нее не было соответствующего настроения. Ее гнало вперед некое смутное, неосознанное беспокойство.
Она свернула в очередную арку, прошла по каменному мостику, перекинутому над узким ущельем улицы, поднялась на несколько ступеней и оказалась на крошечной площади. Отсюда вели к морю два переулка, она выбрала левый, потому что увидела впереди знакомый балкон, увитый темно-розовой бугенвиллеей.
Однако через пять минут она поняла, что ошиблась, – выбранная ею дорога вела не к морю, а наверх, в лабиринт узких старинных улочек, к подножию испанского форта.
Это ее не слишком расстроило: она никуда не спешила, старый город ей всегда нравился, она любила часами гулять по его узким улочкам. Только непонятное беспокойство никак не проходило.
Свернув в очередной