– Вы не будете возражать, если я спрошу?.. – начала Джейн.
– Мне очень больно, но я не сломлена. Спрашивайте.
– С ним точно никого не было, когда он шел к озеру?
– Никого. Соседка видела его – шагал один и нес что-то. Только она не поняла, что это было ружье.
– А рыбаков, которые дали показания, проверили?
Гвин недоуменно посмотрела на нее:
– Проверили – на что?
– Может быть, ваш муж шел на встречу с кем-то. Может быть, он взял дробовик для защиты.
– И может быть, это было убийство? Невероятно. Поблизости находились четыре лодки. По меньшей мере шесть человек видели это своими глазами.
Джейн не хотела задавать следующий вопрос, – могло показаться, что она сомневается в прочности их брака.
– А ваш муж… Гордон впадал в депрессию?
– Никогда. Некоторые отказываются от надежды. Горди всю жизнь носил надежду с собой – оптимист из оптимистов.
– Очень похоже на Ника, – сказала Джейн. – Каждая проблема становилась вызовом, а он любил вызовы.
– Как это случилось, милая? Как вы его потеряли?
– Я готовила обед. Он пошел в ванную и долго не появлялся. Я нашла его в ванной полностью одетым. Он воспользовался своим боевым ножом: вонзил его в шею так глубоко, что перерезал левую сонную артерию.
Зима выдалась влажной из-за прихода Эль-Ниньо, во второй раз за последние пять лет. В остальные три года количество осадков не превышало норму. Из-за климатической аномалии засуха в штате прекратилась. По утрам за окном было темно, как вечером. Озеро внизу – прежде гладкое, как стекло, – под напором ветра покрылось белыми чешуйчатыми бурунами, напоминая огромного змея, задремавшего перед неизбежной грозой.
Гвин вынимала булочки из духовки и ставила противень на сушилку, чтобы они остыли. Тиканье настенных часов, казалось, стало громче. В последние месяцы разнообразные часы время от времени терзали Джейн. Иногда ей казалось, что она слышит слабое тиканье своих наручных часиков. Постепенно звук становился невыносимым, так что Джейн снимала часы и засовывала в бардачок машины, а если это происходило в мотеле, клала их в кресло в другом углу комнаты, накрывала подушкой и доставала только при необходимости. Даже если ее время истекало, она не хотела, чтобы ей постоянно напоминали об этом.
Гвин налила в чашки свежезаваренного кофе, и Джейн спросила:
– А Гордон не оставил записки?
– Ни записки, ни эсэмэски, ни голосовой почты. Не знаю даже, расстраиваться или радоваться.
Она поставила ковшик обратно в кофеварку и снова устроилась на стуле. Джейн старалась не замечать часов;