Зато она очень тепло воспринимала нашего Дурачка. Когда она с ним говорила, у нее даже голос менялся. Становился теплее и мягче. Меня она подкалывала из-за того, что я улыбаюсь. Я ей объяснила, что улыбаюсь с детского сада, вот так не повезло, но она все равно меня подкалывала.

      Я так волновалась. Я двух слов связать не могла. Наталья Владимировна это увидела и сказала, чтобы я все написала. Я уже не верила ни в какую справедливость. Справедливость можно было отыскать в наших статьях, в госучреждениях все подчинялось одному коррупционному закону – прав тот, у кого больше денег. А ведь именно такие чаще всего и нарушают чужие права.

      Я думала, что Наталья Владимировна хитрая. Я была уверена, что она изображает из себя хорошую, чтобы мы о ней не писали гадости. Я была уверена, что она нас срежет на какой-нибудь ерунде.

      А тогда судьи повыносили массу бредовых решений. Например, попал мужик в аварию, потому что ему обстреляли лобовое стекло. Судья пишет: «Он должен был повернуть, а то, что ему обстреляли лобовое стекло, несущественное обстоятельство»… Собрала я такие решения и наградила судей позорной премией «За самое глупое решение… в N районном суде». Когда мы шли фотографировать судей на вручении этой премии, нам сказали, что нас обязательно отвезут в каталажку. Счас. Проглотили. Мужчин нормально сфотографировали, тетки все попрятались. В одном суде нам так и заявили: «У нас в суде читают вашу газету. Мы знаем, какую премию вы пришли вручать, поэтому председатель к вам не выйдет».

      Я уже позже сильно раскаивалась, что вручала эту премию, мне казалось, что Наталья Владимировна могла нас срезать на какой-нибудь ерунде, но не стала этого делать, потому что испугалась стать посмешищем.