– Уволил? – тихо спросил клерк, полгода просидевший за соседним столом.
– Покормить обещал.
– В качестве компенсации за увольнение?
– В качестве обеда, – поправила я, забрала одежду и с высоко поднятой головой вышла в коридор.
Провожала меня гробовая тишина, и только донесся вслед женский голос:
– Знала бы, что так выйдет, сама бы в Ватерхолл полетела.
Впервые за год привратник, он же охранник, открыл передо мной тяжелую дверь. По привычке я все равно прошла в проем бочком, как обычно, когда приходилось двумя руками держать тяжеленную створку и просачиваться внутрь или наружу. Шикарный экипаж Элроя ждал возле пешеходной мостовой. Я чуть кубарем не скатилась к подножию лестницы, когда засмотрелась на блестящий (во всех смыслах) транспорт и случайно перешагнула через ступеньку. Забраться в обитый натуральной замшей салон мне помог кучер, и я, обласканная вниманием обслуги, удобно устроилась на мягком сиденье.
Ехали в молчании. Элрой, не отрываясь, читал бумаги и не мешал мне представлять сытный обед. В голове все время крутились жареные рябчики в ананасах, хотя первых я никогда не ела, а вторые – терпеть не могла.
– Почему столько? – вдруг спросил Таннер.
– А? – исключительно профессионально переспросила я.
– Вы указали сумму неустойки, – терпеливо объяснил он. – Почему столько?
Как увидел, глазастый? Рассказывать о своих метаниях между заснувшей Поппи и несъеденной черной каракатицей – не самая лучшая идея, поэтому пришлось вспомнить договор, пункты из дополнительного соглашения и еще кое-что по мелочи.
– Ясно, – сухо буркнул тиран и вернулся к изучению бумаг, а потом вдруг добавил, не потрудившись поднять головы: – Очень неплохо, госпожа Амэт.
– Да, – пробурчала я себе под нос, – в разводах я кое-что понимаю.
И в том, как вкусно поесть, тоже толк знаю. Когда мы остановились возле ресторации «Лебединая песня», то перед мысленным взором снова возникли исходящие дымком рябчики с хрустящей, поджаренной кожицей. Голод напрочь отбивал желание работать, но зато пробуждал творческое воображение. В фантазиях ножки рябчика выглядели как у откормленной индюшки.
К двери мы с Элроем двинулись одновременно и, конечно, встретились. Вернее, я уперлась ему макушкой в живот. Столкнувшись, сконфуженно замерли. Живот у Дракона, к слову, оказался крепкий, поди все «кубики» на месте.
– Извините, – охнул Таннер.
– Ничего, – пролепетала я.
Тут кучер широко распахнул дверь и замер, обнаружив пассажиров в двусмысленной позе.
– Прошу, – передал мне попутчик право вынырнуть из кареты первой.
Было у меня подозрение, что Таннер собирался красиво выйти и, как положено воспитанному мужчине, подать даме руку, но голод несвоевременно прибавил этой самой даме резвости. Наверняка Элрой теперь