Точно, поднял он нас задолго до рассвета, – а на улице уже мужики с собаками ждут, – и пошли мы в лес. Идти было тяжело: снег глубокий, ноги проваливаются даже в снегоступах, а тут ещё ветер поднялся, с вершин елей снежные комья падают. Но мы идём, усталости в помине нет, – скорее бы до места добраться!
– Эх, как бы медведь на меня вышел! – говорит Григорий, а у самого глаза блестят. – Я бы его голыми руками завалил. Что мне медведь: я могу кулаком быка убить!
– Да я бы не сплоховал, – вторит ему Фёдор. – У меня такой силы нет, но ловкость тоже не последнее дело.
– Не спорьте, братья, – успокаиваю я их. – Мы – Орловы, и сама фамилия нас первыми быть обязывает. Я буду не я, если мы себя не покажем…
– Эй, соколики, чего расшумелись? – поравнялся с нами Ерофеич. – Не терпится? Скоро уже… Видите, дерево вывороченное лежит? Вот под ним бурый берлогу себе вырыл. Нипочем мы его не нашли бы, если бы не оттепель: медведь в оттепель просыпается и выходит подкормиться; по следам его и нашли. Хитрый зверь: возвращался он задом наперёд, чтобы следы запутать, – ну, да мы тоже не лыком шиты…
В. Муравьев. Медведь в лесу
Подходим к берлоге; собаки ощетинились и глухо эдак забрехали.
– Тихо, волчья сыть! – цыкнул на них Ерофеич. – Ваше время ещё не пришло… Ну, мужики, с Богом! Поднимайте бурого… Я впереди встану с рогатиной, а барчуки за мной в ряд.
Мужики подошли к дереву и давай под корни кольями тыкать. Мы изготовились, но вначале ничего не было: зверь не выходит, и всё тут! С четверть часа, наверное, это продолжалось, а потом вдруг как выскочит медведь, но не из-под корней, откуда мы его ждали, а со стороны.
– С запасного хода пошёл! – крикнул Ерофеич. – Теперь держись! Собак спускайте, собак!
Собаки на медведя набросились; он до толстой ели добежал, сел к ней спиной и отбивается. Удары страшные наносит: одна, вторая, третья собака с визгом отлетели, а он ощерился и ревёт – здоровенный медвежина, аж страсть!
Ерофеич, однако, не растерялся: подскочил к нему