Послевоенная советская пропаганда неустанно повторяла, что Красная армия не отождествляла мирное население Германии с нацистами и руководствовалась указанием Сталина: «Было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остаётся». Но когда оно прозвучало? Указание прекратить призывы к жестокой расправе и не грести всех немцев под одну гребёнку появилось в «Правде» 14 апреля 1945 года (статья «Товарищ Эренбург упрощает»), через три дня после опубликования Эренбургом в «Красной звезде» очередной статьи, призывавшей к беспощадному мщению. Статья в «Правде» была подписана Александровым, начальником Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), за которой только слепой не разглядел руку Сталина.
Прошло ещё шесть дней. Только 20 апреля командующие войсками и члены военных советов 1-го Белорусского фронта (командующий Жуков) и 1-го Украинского (Конев) получили директиву Ставки Верховного главнокомандования об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению. Тем не менее войска были предупреждены, что «улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами». Директива была подписана Сталиным и Антоновым, начальником Генерального штаба.
Но почему именно к этим фронтам, наступающим на Берлин, обращался Верховный главнокомандующий, обойдя вниманием два других, 2-й и 3-й Белорусский, продолжавших боевые действия в Восточной Пруссии и Померании? Почему директива Ставки появилась в апреле 1945-го, хотя ещё осенью 1944-го международную огласку получили известия о массовых расправах и бесчинствах, совершаемых в Восточной Пруссии? Ответ на эти вопросы в главе «Тегеран-43 – Ялта-45 – Кенигсберг-45».
Десятилетия обе стороны молчали о военных изнасилованиях, которыми «отметилась» в Германии Красная армия. Советский Союз прославлял ГДР как дружественное государство. Молчала и Германия, Западная и Восточная, напуганная и униженная, испытавшая на себе ужасы последних месяцев войны. Более полувека по обоюдному молчаливому согласию три темы были запретными: массовые изнасилования, судьба немецких военнопленных,