Короче так, Князев. Смирись с мыслью о том, что жить мы будем именно здесь. Комнат на всех хватит. Быть может, и прежняя любовь в нас проснётся!.. – вновь язвительно хихикнула бывшая супруга. – …А коль не по нраву тебе будет подобное соседство, так ищи размен. Я не возражаю, если мы навсегда разъедимся по разным концам города. Надеюсь, ты не посмеешь (как это случилось в прошлый раз) родного сына на улицу выгнать?
– Ну ты, Лариса, и сука! А впрочем, ты всегда знала чем прикрыть свой зад и как обернуть в свою пользу абсолютно противоположные факты. Однако, посмею напомнить тебе и о том, что два года назад я вышвырнул вовсе не своего сына, а именно тебя, вместе с твоим ёб… – глянув на сына, майор сдержал навернувшийся матерок.
В данную минуту Князев был полностью деморализован. Он не знал, как вести себя в подобной ситуации. Будто специально кто-то свёл в одну точку: его бывшую жену («глаза б на неё не смотрели»), с которой далеко не все ещё точки были расставлены над «и»; сына, которого Валерий давно мечтал увидеть («правда, при совсем иных обстоятельствах») и ту, с которой Князеву как можно дольше хотелось быть вместе. Пожалуй, Валерий предпочёл хоть трижды сразиться с Саебом Аль-Балаави, только б судьба избавила его от подобной встречи, когда соприкоснулось, казалось бы, совершенно несовместимое, когда прошлое накладывалось на настоящее, перекрывая дорогу будущему. И этим злополучным местом, волею случая оказалась его квартира, в одночасье превратившаяся из «надёжной крепости», во «вражеский форпост». Это была уже совсем иная «война», к которой майор оказался совершенно не подготовлен.
Более идиотского и нелепейшего расклада Валерий не мог себе и представить. Ни то, чтобы Князеву было сейчас перед кем-то стыдно. Скорее, он чувствовал некую неловкость. И в первую очередь ему было неловко перед Ириной за Лариску, внезапно вторгшуюся в их взаимоотношения. Испытывал он неловкость и перед сыном, за то, что нынче с его отцом была «чужая тётя».
«А впрочем, Максимка уже достаточно взрослый и, наверняка, должен понимать элементарные вещи. Коль мать его сбежала с „чужим дядей“, так почему же папа непременно обязан оставаться один. Мальчишка должен понимать и то, что у его отца теперь своя жизнь и что он вправе обустраивать её по своему усмотрению!..»
Уж в тысячный раз майор успел покаяться за то, что поддался на уговоры Ирины. Нет, он был вовсе не против столь желанной спутнице. Просто не хотелось ему посвящать девушку в свои дрязги, прошлые неразрешимые проблемы. А ещё он ругал себя за то, что не смог заранее позаботиться о том самом месте, куда мог бы он без оглядки привести Ирину; за то, что не разменял он заранее имевшуюся общую жилплощадь. Да кто же полгода назад знал, что судьба будет к нему столь