Одной из наиболее интересных проблем современности представляется будущее технологического развития. Примерно на рубеже 1960–1970-х годов человечество перенесло центр тяжести своих интеллектуальных усилий и финансовых вложений в науку с технологий изменения окружающего мира на технологии управления собой (прошлый раз такое было в конце XIX в., однако высшие достижения психологии, насколько можно судить, в 1930-е годы были взяты под контроль различными авторитарными режимами или, в формально демократических странах, авторитарными группами и, выродившись в «тайное знание», погибли или законсервировались). Непосредственным выражением этого были, правда, уже не психология и евгеника, а разработка компьютерных технологий и технологий управления поведением (через управление в процессе работы и развлечений, а также маркетинг). К настоящему времени выдающиеся технологические наработки, поражающие воображение, проявляются лишь в этой последней сфере, – однако и здесь они являются результатом коммерционализации открытых во время «холодной войны» технологических принципов.
Открытие же самих этих принципов, насколько можно судить, практически прекратилось.
Главная причина – нерыночный характер прорывных исследований: высочайшая неопределенность результата позволяет инвестировать в них лишь под угрозой физического уничтожения; завершение «холодной войны», ликвидировав эту угрозу, лишило эту нерыночную деятельность единственного стимула.
Не менее важно и распространение демократии: люди склонны отказываться от неопределенного, даже сколько угодно светлого будущего в пользу текущего потребления. Влияя на принятие решений, они не позволяют финансировать исследования с неопределенным результатом.
Наконец, глобальные монополии сознают, что технологический прогресс является прямой угрозой их власти и благополучию, и тормозят его, в частности, при помощи института защиты прав интеллектуальной