Таким образом, через 10–15 лет каждый пятый житель России будет исповедовать Ислам, причем в Москве эта цифра окажется явно выше. Некоторые специалисты высказывают мнение о том, что нужно проводить различие между практикующими мусульманами и «этническими» мусульманами. Из этого делается вывод о том, что реальных мусульман значительно меньше, чем людей, ассоциирующих себя с исламом лишь формально. Так, по результатам опроса, проведенного в 2012 г. исследовательским центром «Среда», только 42% мусульман подтвердили, что религия играет важную роль в их жизни и что они соблюдают все религиозные предписания. Я думаю, если подходить к проблеме таким образом, то православных у нас в стране вообще окажется 5–7%. Очевидно, подобные подсчеты упускают из виду то, что «этнические» мусульмане – даже в случае если они считают себя светскими людьми или просто не рефлексируют над своей религиозностью – выступают носителями исламских традиций и исламской культуры. Их присутствие в российском обществе не может не оказывать влияния на само это общество, на его менталитет, склонности, идеологию, короче говоря, на его мировоззренческое кредо. К тому же, религиозный заряд и связь с традицией у мусульман, особенно это касается иммигрантов и представителей Северного Кавказа, в целом сильнее, чем у православных.
Представленные материалы требуют тщательного осмысления. Я уверен, что через несколько десятилетий нам придется иметь дело с новой социальной реальностью, в которой существенно возрастет роль мусульманского фактора. Необходима основательная рефлексия над этим как со стороны самих мусульман, так и со стороны других представителей российского общества. Я думаю, намечается кризис российской идентичности или, по крайней мере, ее эволюционная трансформация. Было бы большой ошибкой игнорировать существующие тенденции и пытаться загнать ислам на периферию, стимулируя шовинизм и исламофобию. Более адекватной представляется попытка скорректировать политику и общественное мнение в соответствии с имеющимися тенденциями, способствуя, тем самым, эволюционному и менее болезненному изменению социальной действительности. Иначе говоря, необходимо пробуждать те потенции, которые имеются внутри российской идентичности; тогда «новая» идентичность может оказаться вовсе не «новой», а просто старой идентичностью с иначе расставленными акцентами и небольшим внутренним этноконфессиональным смещением. В России такой безболезненный процесс стимулировать гораздо проще, чем в Европе, где также часто в последнее время говорят о кризисе идентичности. Это связано с тем, что российский мультикультурализм является естественным и имеющим долгую историю. Мне представляется, что без тщательного осмысления феномена российского мусульманства все эти процессы будут пущены на самотек, что грозит прискорбными последствиями для нашего общества.