Питер, уже снявший было трубку, снова положил ее на место.
– Порой мне кажется, что вы намеренно усложняете некоторые вещи, – сказал он. Но в душе Питер знал, что Ройс прав. Взглянув на Маршу, он спросил: – Вы сказали: «мисс Прейскотт», я не ослышался?
– Ее отец – Марк Прейскотт. Тот самый Прейскотт. Я правильно говорю, мисс? – обратился к Марше молодой негр.
Она грустно кивнула.
– Мисс Прейскотт, – задал вопрос Питер, – вы знаете тех людей, которые повинны в случившемся?
– Да, – прошептала она еле слышно.
– Они, по-моему, все были на студенческом балу, – предположил Ройс.
– Это правда, мисс Прейскотт?
Она слегка наклонила голову в знак подтверждения.
– И вы вместе с ними пришли сюда – в этот номер?
– Да, – снова прошептала она.
Питер испытующе посмотрел на Маршу. И, немного помолчав, сказал:
– Это ваше личное дело, мисс Прейскотт, станете ли вы подавать в суд или нет. Но какое бы решение вы ни приняли, администрация отеля будет на вашей стороне. Боюсь только, что в словах Ройса насчет шумихи заключена большая доля правды. Ее, видимо, не избежать – я даже полагаю, что шумиха поднимется изрядная и не очень приятная. Конечно, – добавил он, – все должен взвесить ваш отец. Вы не считаете, что мне следует позвонить и попросить его приехать?
Марша подняла голову и впервые посмотрела Питеру в лицо:
– Мой отец сейчас в Риме. Пожалуйста, ничего не рассказывайте ему – никогда.
– Я уверен, кое-что можно сделать, не давая пищи злым языкам. Но я считаю, что совсем спускать такое нельзя. – Питер обошел вокруг кровати. Только тут он с изумлением обнаружил, что перед ним совсем еще девочка, но прехорошенькая. – А пока могу я вам чем-нибудь помочь?
– Не знаю… Не знаю. – И она снова заплакала, только уже тише.
Несколько растерявшись, Питер вытащил белый носовой платок, Марша взяла его, вытерла слезы и высморкалась.
– Теперь лучше?
Она кивнула:
– Да… спасибо…
В душе у нее царили самые противоречивые чувства: обида, стыд, гнев, непреодолимое желание отомстить, какими бы ни были последствия, жажда – хоть она и знала, что неосуществимая, – упасть в объятия любящих, способных защитить ее рук. Но над всем этим преобладало физическое изнеможение.
– Мне кажется, вам нужно немного отдохнуть.
Макдермотт сдернул покрывало с нетронутой постели, и Марша, нырнув под него, легла прямо на одеяло. Наволочка на подушке приятно холодила лицо.
– Я не хочу здесь оставаться. Не могу, – сказала она.
Питер кивнул: ему