Сказать, что Жак рвал и метал – это было весьма мало. Сюзанна выглядела так, будто ее хорошенько макнули в холодную воду. Да, вести борьбу против Валери де Флуа оказалось не так просто, как ей казалось в самом начале. Но Сюзанна решила не отчаиваться. Будет другой день, и ее усилия будут вознаграждены.
Все это так выглядело со стороны. На самом же деле, дон Хуан подошел к берегу и приказал Валери выходить. Она отвернулась. Тогда он подошел, достаточно фамильярно взял ее на руки, поставил на берег, и сообщил, что подобное поведение недостойно ее положения в обществе. Так может вести себя судомойка Мари, а не сестра графа де Флуа.
–Мне до чертиков надоели все эти приличия, – проговорила Валери, предоставив ему самому уладить все вопросы с Жаком.
–Но ты не можешь пренебрегать ими, – сказал он, – люди судят о тебе по твоему поведению. Будь экстравагантна, но не проявляй невоспитанности.
–Вряд ли меня сочти невоспитанной.
–Можешь мне поверить.
Она дернула плечиком.
–Ты мне очень сильно надоел со своими нотациями. Забери меня отсюда. Я безумно хочу искупаться в реке. И если мы не уедем, я обязательно это сделаю.
Хуан улыбнулся.
–Ты можешь купаться тогда, когда тебя никто не увидит. Можно прийти сюда ночью.
Глаза ее вспыхнули:
–Да, ночью! Давай придем ночью! И, пожалуйста, поехали домой. Я не хочу тут больше оставаться.
Мир между ними был восстановлен. Хуан ничего больше не говорил по поводу размолвки и Валери успокоилась. Возможно, это легко сойдет ей с рук. Как и многие другие грехи.
8.
Никогда раньше Катрин не слышала, чтобы ее отец повышал на кого-то голос. Поэтому она не сразу узнала его, и не понимала, что происходит. Зайдя в столовую к ужину, она оказалась в зоне боевых действий. Барон де Шатори, красный, как рак, схватил за грудки своего сына Жака и тряс его так, что у того голова болталась из стороны в сторону. Катрин вжалась в стену.
–Ты – позор всей моей жизни! – между тем орал барон де Шатори, – без стыда, совести и чести! Разве ты не знаешь, что брачная ночь наступает сразу после церкви, а не до?!!!
Дальше следовали такие ругательства, которых Катрин не слышала никогда в жизни, и не подозревала, что ее отец может знать подобные.
Наконец барон отпустил сына, который от неожиданности упал на пол, и остался так лежать, боясь пошевелиться, а сам тяжело сел в свое кресло во главе стола и спрятал лицо в ладонях.
–Проходи, Катрин, – вдруг заговорил он глухо, но с обычной своей интонацией, – не бойся. Ты ничего плохого пока не сделала. Можешь садиться.
Катрин быстро заняла свое место, боясь, что гнев отца выльется и на нее тоже.
–Твой