Загорались окна, освещая жизнь,
Но скрывали шторы светлые мечты.
В подворотнях узких совершалось зло —
Убивали просто за случайный взгляд.
А в больших домах, не думая о том,
Веселились люди и теряли страх.
На церквях кресты плакали о том,
Что вершится зло, что безумен люд.
Вместе с ними в небе горько плакал бог,
А не смазанные души скрипели на ветру.
Июль
Седьмой месяц года, второй месяц лета
Уходит, дождавшись слепого рассвета.
Уходит – куда и зачем, почему?
И я, с ним прощаясь, прощаю ему
Все горечи дней и осколки ночей,
Стеклянные муки огарков свечей
И старые письма, и холод рассвета…
Седьмой месяц года, второй месяц лета.
«Лабиринты души не изведаны нами …»
Лабиринты души не изведаны нами —
Мы и тело своё изучить не смогли.
И всё ближе ворота последнего рая
Перед Страшным судом, перед смертью Земли.
И греховна любовь, если страсть ею правит —
В плоть входящая плоть в темноте, в тишине.
Безразличен нам грех. И своими губами
Ты коснёшься меня и прижмёшься ко мне.
Мы не дети давно, хоть и кажемся ими —
Мы постигли науку любви по ночам
И в четырнадцать лет влюблены и любимы,
Но душевная связь неизвестна и нам.
Берёзовые слёзы
Радужные краски на стволе берёзы,
Яркие листочки на ветру шумят
И роняют тихо, не скрывая, слёзы,
И о чем-то снова нам не говорят.
Это просто осень – время для печали,
Для депрессий новых, для дождей и слёз.
А берёзы молча плакали, стояли —
Нет причин для смеха нынче у берёз.
Шут
Ты не смотри в глаза безумному шуту —
Его зрачки, как лёд, полны чужой тоски
И смех – его талант, подвластен королю,
Но шут не так то прост, как кажется другим.
Так пусть кричат «казнить», пусть дразнят и бранят —
Шут знает, что за чем, и видит их сердца.
И он смеётся громко, когда кричат «дурак»,
И будет хохотать, когда пробьёт набат
По нам…
«А через сотни лет отыщут…»
А через сотни лет отыщут
Моих бумаг поблёкший цвет
И тихо скажут: «Что он пишет?
У нас уже такого нет».
Но поместят стихи в музеи.
И будут люди приходить,
На строки жёлтые и песни
Смотреть, меня благодарить.
И я незримо буду с ними —
Я буду слушать их слова,
Покоем наслаждаясь мнимым,
И буду петь им тихо я.
Бог ведь тоже человек…
Скрипнет дверь пустого храма
И войдёт вдруг пилигрим.
Он достанет два стакана,
Чтобы