– Но-о, пошла, ретивая, недошуг дремать! – покрикивал на переднем возу шепелявый Герасим, размахивая длинным кнутом над конскими спинами более для вида, нежели для дела. Накануне выхода каравана Данила долго говорил с Герасимом, не убоится ли тот идти в чужие края, где и головы можно лишиться. Герасим, не рисуясь, ответил:
– Един Бог над нами, здешь ли, там ли. Пофартит, так ты уж, хозяин, не оштавь меня без милошти, дай крышу над головой до шкончания веку. Иной платы и не надобно бездомному да безродному бурлаку. А я тебе готов шлужить из вшех моих шил.
Растроганный его словами, Данила обещал не только крышу, но и приличный корм и присмотр, если хворь в ногах и вовсе с годами доймет его. И вот теперь, веселый и взволнованный началом дальнего похода, рыжебородый Герасим ловко управлялся с сытыми жеребцами. Кони проворно, но опасливо спускались вниз, верблюды же размеренно перебирали длинными ногами – понукания эти величественные животные не признавали. На верблюдах везли свои тюки татары, самаряне же решили добраться до Яицкого городка на возах: там кони и возы гораздо дороже, верблюды, напротив, дешевле, нежели в Оренбурге.
Колеса прогрохотали по бревенчатому настилу, и вот уже караван на левом берегу Яика. Миновали небольшую рощу, наполовину сбросившую листву, обогнули глубокую старицу, темную под осенним небом и в тени непролазных кустов. Потом по насыпной дамбе переехали еще одну, поуже и помельче первой, и впереди показался Меновой двор, построенный для летней торговли со степняками в пяти верстах от города.
Данила, возбужденный, сияющий, подъехал к молчаливому Родиону, шутливо ткнул его плетью в широкую спину.
– Что, брат, сгорбился! Бодрись, иначе съест тебя черная тоска, и свалишься на землю, как старый гриб, источенный червями. Видишь – доволен я нашим предприятием, сбылась отчаянная мечта – еду к азиатцам в гости непрошенно. А вот что ждет нас там, никому не известно, – и Данила плетью указал на юг, в сторону серой и угрюмой однообразием, неоглядной до горизонта киргизской степи. – Душа моя Дарьюшка в слезы ударится, когда получит горькую весточку. Поплачет да и успокоится, такова их бабья доля. Для истинного же купца дальний путь – будто дорога в рай, терниста, но желанна.
Родион слушал Данилу вполуха, боролся со своими сомнениями: а не зря ли он отважился на рискованный промысел?
– Не поседеть бы моим кудрям раньше срока, – проговорил он.
– Эка печаль – о волосах! Был бы прок от забот, – живо возразил Данила. – Чует мое сердце, что без солидного барыша домой не воротимся. На наши товары в хивинских городах спрос будет отменным. Не зря же Малыбай так просил уступить ему кафтанное сукно, ох не зря. Понимает он толк в торговом деле, не первый раз встречаемся. Зря копейку не истратит. Довелись ему алтын обронить