13. Я постараюсь извиниться, если пойму что-то неправильно.
14. Если дети обнаружат что-то интересное для себя, я постараюсь поддержать их любыми мыслимыми способами.
15. Я постараюсь не узурпировать интересы детей и не делать вид, будто знаю больше, чем они.
Сила слов «я не знаю»
Однажды Дэвид Эттенборо рассказал по телевизору историю из своего детства, которая резонирует с тем, что произошло со мной.
Эттенборо вспоминал, что когда он был мальчиком, то интересовался старыми костями (попросту ископаемыми). Любой, кто гуляет в сельской местности, рано или поздно находит останки несчастных баранов, коров и прочей домашней живности. Он собирал их, приносил домой и коллекционировал. Кстати, если вы делаете это, то нужно:
1. собирать их в тряпичных перчатках и
2. вымачивать в отбеливающем растворе.
Дома он расспрашивал отца и его друзей о своих находках и задавал вопросы вроде: «Какому животному они принадлежат?» или «От какой части тела эта кость?». Как объясняет Эттенборо, его отец был ученым, а знакомые – опытными людьми, разбиравшимися в зоологии и анатомии. Но, насколько я помню, никто в доме Эттенборо не вертел кость в руках с умным видом и не провозглашал: «Это бедренная кость овцы». Они хотели, чтобы юный Эттенборо проникся духом поиска. Они хотели, чтобы он составлял собственное мнение и выдвигал суждения. Если просто смотреть на кость и сообщать мальчику название животного или части тела, этого не получится. Поэтому, как вспоминает Дэвид, они смотрели на кость и отвечали: «Точно не знаю, но мы можем попробовать выяснить это».
Потом они доставали старые книги и вместе корпели над ними, сравнивая рисунки с костями, найденными ребенком. Вместо сухих ответов, исключавших дальнейшие расспросы, они поощряли мальчика к исследованию. Эттенборо испытывал удовольствие от охоты, торжество от очередного открытия.
Безусловно, это сработало.
Теперь я изложу свою версию.
В шестом классе у меня начался двухлетний курс английской литературы (в моей школе его предлагали ученикам 16–18 лет). Во время второго учебного года к нам пришел новый учитель и сказал, что просмотрел книги, которые нам предстояло изучить. Одной из них была длинная поэма Джона Мильтона «Комус». «Сказать по правде, я ее не понимаю, – обратился он к нам. – Вам придется помочь мне».
Это показалось очень странным. Думаю, тогда я впервые услышал, как учитель говорит, что он чего-то не понимает. Мы привыкли, что дело преподавателя – знать свой предмет и разжевывать его нам, ученикам. Он должен был не только знать материал, но и уметь излагать его единственно точным и правильным способом, чтобы мы все как следует запомнили. А тут учитель признавал, что тот самый предмет, которому он должен учить нас, оказался слишком трудным для него! Это казалось настоящей катастрофой. Так мы будем барахтаться до конца учебного года, а потом не получим высокий балл по литературе и не поступим в университет.
Когда