– Ах ты, сердешная! – заговорил один из казаков. – Ты-то чем провинилась? Перед кем? Бедняжка, как дрожит. – И казак провел рукой по ее волосам.
Ребенок еще крепче прижался к щеке отца.
Один из казаков нашел у себя в кармане грязный кусок сахару. Он разжал руку девочки и положил ей сахар на ладонь. Она бессознательно, не замечая его даже, сжала ладонь опять.
– Надо ее с собой взять, – заговорил наконец один из офицеров.
Тогда казак, исполняя приказ, подошел было к девочке и хотел взять ее. Но как ни старался он взять ребенка, это ему не удавалось. Девочка еще крепче и крепче прижималась к отцу, и, когда ее хотели оторвать от него, она начинала жалобно всхлипывать, так что у всех невольно падало сердце. Казаки должны были оставить эти усилия. Офицеры стояли кругом, соображая, что нельзя же девочку оставить так; наконец один из офицеров сказал:
– Нельзя… нельзя оставить.
– Так как же быть?
– Никак не возможно. Потому что холодно, туман… Возьмем ее отца.
– Убитого? – удивились другие офицеры. – Помилуйте, не хватало рук всех раненых перетащить, а тут возись еще с убитыми, которых всё равно не воскресишь.
– Да… Но… Так-то она не пойдет… А за отцом пойдет.
Казаки живо добыли лежавшую невдалеке шинель, видимо оставленную каким-нибудь раненым, чтобы она не мешала ему идти, развернули ее и, приподняв тело турецкого солдата, положили его на шинель. Уцепившаяся было за труп отца девочка схватилась за шинель. Казаки пошли, стараясь шагать как можно тише, чтобы девочка могла поспеть за ними. Когда девочка уверилась, что «гяуры» (то есть русские) ничего дурного не делают ее отцу, она позволила положить и себя тоже на шинель, где сейчас же обняла тело отца и по-прежнему прижалась к нему щекой к щеке.
– Ишь ты, как любит! – заметил казак помоложе.
Другой, старый казак старался отвернуться в сторону. Старому казаку не хотелось, чтобы офицеры заметили, что по его щекам текут слезы. Только потом он проговорил:
– Ишь она какая! И у меня вот трехлеточек остался дома… Поди, тоже вспоминает батьку-то.
Только через час они добрались до деревни.
– Куда же теперь? – спросили казаки.
– Да на перевязочный пункт, разумеется, – отвечал офицер. – Там доктор и сестра милосердия… Напоят ее, накормят.
Маленькая девочка, дичившаяся мужчин, как только увидела сестру милосердия, сразу оправилась и, держась одной рукой за руку отца, другой схватилась за белый передник сестры милосердия, точно прося ее быть своей покровительницей. Добрая женщина расцеловала малютку и так сумела успокоить ее, что эта девочка пошла к ней на руки.
– Ну, а с этим куда? Похоронить, что ли? – спрашивали казаки. – Убитого-то куда?
– Погоди, погоди! – сказал доктор, осматривавший трупы. – Прежде всего, с чего это вы вообразили, что он убитый?
– Как