И если по каким-то вопросам у него встречались разногласия даже с собственным настоятелем, то среди представителей других монашеских орденов, а также и папского окружения, он нажил себе немало недоброжелателей.
Признавая за орденом бенедиктинцев былую праведность, а также определённые заслуги в сохранении, систематизации и преумножении накопленных за века знаний, он ставил в упрёк его нынешним представителям фактический уход от жизни по уставу, учреждённому святым основателем ордена – Бенедиктом Нурсийским.
В частности, высоко оценивая выдающиеся заслуги бенедиктинского архиепископа Ансельма Кентерберийского, и глубоко уважая его как человека, Венсан, вместе с тем, не почитал его святым, невзирая на канонизацию.
Мавр полагал святость Франциска Ассизского не иначе как мнимой, будучи о нём не лучшего мнения. При этом он в корне не соглашался и с большинством специфических учений францисканцев.
Не принимал он и убеждений Иоанна Дунса Скота, почитаемого францисканцами наиболее авторитетным схоластом, прозванным за свой пытливый ум «Доктор Тонкий»: например, воззрений Иоанна касательно непорочного зачатия самой Девы Марии, с воодушевлением принятого францисканцами. Хотя в целом, как к личности, относился к нему скорее положительно и даже сходился с ним в каких-то частных взглядах.
Из уважаемых им членов францисканского ордена также можно было выделить Роджера Бэкона и Вильгельма Оккамского, воззрения которых, отличавшиеся резкими чертами от его собственных, всё-таки оказали на Мавра некоторое влияние.
Вместе с тем, испытывая касательно отдельных действий данного ордена не самые светлые чувства, Венсан считал гонения и казни францисканцев, обрушившиеся на них после провозглашения орденом нищеты в качестве определяющего критерия праведности, в высшей степени несправедливыми.
При всём его уважении к отдельно взятым доминиканцам, таким, как, например, Фома Аквинский или Альберт Великий, он, тем не менее, имел немало претензий как к самому ордену в целом, его деятельности и учению, так и к отдельным представителям, в частности.
Джироламо Савонарола вызывал у него весьма неоднозначные чувства, в большей степени – скорее всё-таки негативные, в то время как Фома Аквинский, пусть даже и вызывавший у Мавра уважение, был далеко не святым в его представлении. А целый ряд предположений доктора Аквинского и вторивших тому доминиканских схоластов виделся для него совершенно неприемлемым.
Так или иначе, признавая за орденом ряд благих достижений, Венсан отмечал, что выражает солидарность с перипатетиками доминиканского и бенедиктинского орденов в значительно большей степени, чем с францисканцами.
Но даже и эта «солидарность»